Весь день он корпел над толстыми книгами дяди Рика, неотрывно читая с восхода солнца до самого заката, складывая воедино все детали аферы, которую собирался провернуть. Эйни заснула, свернувшись калачиком у него на хвосте, и тихо посапывала в сумерках.
Дядя Рик был историком и держал в доме многочисленные тома, которые Киту прежде и в голову не приходило открыть. Написаны они были крохотным мышиным почерком и заголовки имели типа:
«Сказки Азбана в Эпоху Новой Луны, рассказанные Мышам Прихода Живой Изгороди».
«Мыши спасают город: подлинные истории о героических грызунах», преп. Х. Х. Домовиус-мл.
«История собак: почему они нюхают, храпят и рычат», брат Стогфрид М. Сеннуцкий, четвертое издание.
Кит провел последние мгновения дня за изучением книги про собак, запоминая мельчайшие крупицы информации. Решить проблему грубой силой он не мог ни в случае с Койотом, ни в случае с Безблохими. Оставалось полагаться на ум, а значит надо быстро набраться его побольше. «Прочел книгу – считай, ее присвоил, – любил повторять дядя Рик. – В голове у тебя то же, что и у автора, – только быстро и без хлопот».
Хотя совсем без хлопот все-таки не получится. Кит тихо соскользнул с постели из мха, перьев и мягких обрывков бумаги, аккуратно вытащив хвост из- под Эйни и зевая так широко, что мог проглотить ее целиком. Но сну придется подождать. Он прокрался к окну, отодвинул побитую раму и выглянул в переулок, где обитатели начали просыпаться к ночи.
К пекарне Анселя, как всегда, выстроилась очередь, но посреди нее размахивал лапами сам поссум, подпираемый Отисом. Он пытался прогнать зверей, объясняя, что ему нечем их кормить, что выдры перерыли пекарню и забрали все.
Повсюду была та же история. Банда Койота утащила все, что смогла унести, до последнего клочка. Они выбрасывали мебель на улицу, скинули мышиный печатный станок в Помойку, даже сиденья из фургона, где обитали Шельмы, выдрали.
Братья Чернохвосты исчезли вместе с выдрами, а ни у кого больше не хватило духу занять их место. Печальный это был день для Вывихнутого переулка – даже шулерство и жульничество остановились. Койот украл не просто их зерна и орехи – он украл шкодливый дух, делавший это место особенным. Он украл их гордость.
– Округа в полном раздрае, – сказала Эйни, неожиданно возникшая рядом с Китом.
Вывихнутый переулок и в лучшие-то времена представлял собой запущенное место, а теперь и вовсе едва годился для обитания. Когда придет настоящий зимний холод, жить здесь станет невозможно. При этой мысли Киту сделалось зябко уже сейчас.
– Они все рассчитывают на меня, – сказал он.
Эйни фыркнула.
– Что? – резко обернулся к ней Кит. – Чего ты так злишься на меня?
– Ты все время говоришь о себе! О своих делах, своих планах.
– Да! – рявкнул Кит. – Сделку с Койотом заключил я. Мне и отвечать.
– Ты все время это повторяешь, – окрысилась Эйни. – Но для того, кто хочет преуспеть в учебе, ты на редкость невнимателен.
– О чем ты?
– Ты до сих пор не сообразил? Что значит «Все одной лапы»? Почему это было девизом Лунного Отряда?
Кит пожал плечами. С той первой ночи в школе он и не думал об этом.
– Это значит, что, пока ты в четыре лапы топчешь землю, ты не одинок, – выпалила Эйни.
– Однако я – один! – завелся Кит в ответ. – Из-за меня мой дядя попал в беду. Койот заявился в переулок из-за меня! Он сам так сказал. Я больше не могу просить других рисковать своей шкурой ради меня.
– Как будто в первый раз! Да прячь я голову под камень каждый раз, когда ты втягивал меня в переделку, у меня бы уже из ушей песок сыпался.
– Я не допущу, чтобы пострадал еще кто-то. Достаточно того, что я подставил под удар дядю Рика. Это слишком опасно.
– Я не боюсь опасности. Я опасности пальцы отгрызаю.
– У опасности есть пальцы?
– Это просто поговорка.
– Никогда ее не слышал.
– Я ее только что произнесла!
Кит решительно выпятил челюсть и заявил:
– Я должен сделать это сам. Я должен стать героем. Я в долгу перед…
– Ни перед кем ты не в долгу, – оборвала его Эйни. – Ни перед мистером Тиминсоном, ни перед дядей Риком, ни даже перед матерью!
– Неправда! – крикнул в ответ Кит.
– Она умерла! – крикнула Эйни.
– Она хотя бы меня не бросила!
Кит знал, что зашел слишком далеко. И Эйни тоже. Слова били больнее, чем кулаком по носу. Никто не сделает тебе больнее, чем друг, и Кит искренне
