На следующее утро фьорд Кастельянос извинился и опять попытался всунуть шоколадку. Наверное, пожалел о вчерашней резкости и решил, что спокойствие в отделении важнее всего, даже моего невольного вмешательства в его целительские дела.
Шоколадку я взяла. Если уж он пошел на такую жертву, как примирение, то мне, как учащейся под его началом, нужно пойти навстречу.
– Дульче, а не поужинать ли нам сегодня вместе? – отвлек от размышлений целитель.
– Спасибо, фьорд Кастельянос, но я не хочу вас лишать свободного времени. Зачем вам на меня его тратить?
– А если мне в удовольствие? – Он улыбнулся и добавил: – И потом, что ты заладила: «фьорд Кастельянос», «фьорд Кастельянос»… Обращайся ко мне по имени – Рамон.
– Рамон? – растерялась я. – Но это неприлично, вы же целитель и настолько меня старше!
– Не настолько я тебя старше, – нахмурился он, – чтобы меня нельзя было называть по имени.
И вид у него опять стал столь грозный, что я невольно отступила за фьордину Каррисо, так вовремя зашедшую в комнату.
– Рамон, не пугай нашу единственную медсестру, – насмешливо сказала она. – Если ты хочешь, чтобы к тебе обращались по имени, не стоит приказывать.
– В самом деле, – заметно смутился он. – Дульче, извини.
Фьорд Кастельянос стремительно вышел из целительской, не желая продолжать разговор, а я вспомнила, что хотела спросить, не помешает ли исцелению мое посещение больничной палаты. Ведь Бруно там так одиноко. Вон какой печальный сидел за завтраком, когда меня Лусия из буфетной выставила со словами, что мне там нечего делать. Но можно же и у наставницы узнать?
– Фьордина Каррисо, а посещение больных мешает работе целителя?
– Если это не происходит во время лечебных манипуляций, то нет, – ответила она. – А почему ты об этом спрашиваешь?
– Я отнесла еду в палату, куда недавно положили нового больного, – пояснила я. – Фьорд Кастельянос как раз был на обходе и очень рассердился, когда меня там увидел. Я и подумала: вдруг что-то не то сделала? Но я же хотела как лучше. Надо было все убирать, а Бруно не пришел ни на обед, ни на ужин.
– Бруно? – чуть насмешливо переспросила наставница. – Это поступивший недавно молодой блондин? Нет, его лечению не помешает, если ты зайдешь к нему в палату. Не так уж он и пострадал.
Я обрадовалась:
– Правда? А то ему так одиноко, даже поговорить не с кем. Разве что с дежурным целителем, и всё.
– Думаю, они не слишком разговорчивые, – заметила фьордина Каррисо. – Особенно Рамон. Ладно, давай займемся твоими занятиями. А то вчерашний день прошел впустую.
– Вовсе нет! – запротестовала я. – Я же учила.
Дальше я это успешно доказала наставнице. Настолько успешно, что она меня похвалила после того, как я не запнулась ни на одном вопросе и ответила не только верно, но и полно. С практическими навыками было похуже, их не разрешали нарабатывать в одиночку, а по теории учебников было множество.
Если возникал вопрос, ответа на который не было в одном учебнике, в другом наверняка находилось нужное. Фьордина Каррисо и фьорд Кастельянос никогда не отказывались объяснять совсем уж непонятные моменты. Их было не так много, но все же были.
Сегодня наставница уделила мне намного больше времени, особенно отработке практических навыков. Я с опаской ждала, когда предложат опробовать вновь выученное, но, наверное, она посчитала, что на живых объектах тренироваться пока рано. Меня это только обрадовало.
Начало обеда я пропустила, так как занималась с фьординой Каррисо. Накрывала Лусия, мое присутствие не требовалось, но я все равно ощущала какое-то беспокойство. Нервно ерзала на стуле, не в силах сосредоточиться, и отвечала почему-то невпопад.
– Не буду тебя больше мучить, Дульче, – внезапно вздохнула наставница. – Вижу, ты уже устала.
Я смутилась, попыталась ее убедить, что не так уж и устала, но она лишь махнула рукой, рассмеялась и сказала, что время занятий давно уже вышло.
Ноги словно сами понесли в буфетную. А беспокойство сразу пропало, лишь только я увидела Бруно, с аппетитом доедавшего биточки. Он улыбнулся, будто только меня и ждал, и мне вдруг показалось, что мои ноги не касаются земли, как после заклинания левитации, которое на мне показывал как-то Алонсо.
Стало так легко и радостно, что захотелось, чтобы всем было так же хорошо, как и мне сейчас. Но разве это в моих силах?
Я пристроилась на табуретке за стойкой в ожидании, когда нужно будет убирать. Взгляд то и дело возвращался к Бруно и всегда встречал ответный. Один раз он даже подмигнул. Больные потихоньку разбредались по палатам, и в буфетной почти никого не осталось.
– Помочь? – спросил Бруно, подойдя совсем близко.
– Ой, нет, – опомнилась я. – Лусия будет ругаться. Я лучше сама. Мне совсем не тяжело, правда.
– Да мне тоже не тяжело. Просто тоска здесь смертная. Делать нечего.
