Он ощутимо расстроился. И тут я заметила, что верхняя пуговичка на его рубашке держится лишь на нескольких ниточках, почти оторвалась. А это непорядок. В нашей армии такого быть не должно.
– У вас пуговица отрывается, – сказала я, протягивая руку. – Так и потерять недолго.
Бруно озабоченно осмотрел форменную рубашку:
– В самом деле… И что теперь делать?
Он выглядел по-настоящему озадаченным, и мне стало внезапно очень смешно. Неужели такой героический фьорд не в состоянии справиться с простейшим делом?
– Могу зайти к вам чуть позже, Бруно, и пришить, – предложила я.
– Я буду ждать, Дульче.
Он улыбнулся так, что все, совершенно все мысли вылетели у меня из головы. Лишь заклинание по очищению кишечника осталось. Наверное, слишком старательно я его учила. Попроси сейчас фьордина Каррисо продемонстрировать умение – выпалила бы не задумываясь. Хотя задуматься стоило. Я очнулась и огляделась. Несколько больных еще не покинули буфетную и до туалета добежать попросту не успели бы. Это была бы настоящая диверсия, ведь такие процедуры надо производить в нужном месте, чтобы не случалось конфузов.
Я начала собирать посуду, торопясь побыстрее с ней разделаться и приступить к увлекательному пришиванию пуговиц. Как назло, оставшиеся в буфетной больные болтали, перебрасывались шуточками и совсем не торопились уходить. Спас меня фьорд Кастельянос, внезапно возникший на пороге. Под его взглядом веселая компания моментально притихла и наперегонки заработала ложками. Работы там оставалось только на дне, так что все это не затянулось, и вскоре буфетная почти опустела. Почти – потому что целитель не торопился уходить.
– Спасибо, фьорд Кастельянос. А то я уже гадала, доедят они до полдника или нет.
– Рамон. Я же просил называть меня Рамон, – недовольно сказал он.
– Вы же мой преподаватель, – напомнила я. – К преподавателям по имени нехорошо обращаться.
– Я сейчас не преподаватель, – возразил он, – а ваш коллега.
Посмотрела я на него с некоторым сомнением. С чего вдруг целитель такого высокого уровня называет себя коллегой медсестры, да еще недоучившейся? Поставить нас на одну ступень никому и в голову не придет.
– Мне до вас еще расти и расти, – высказала я свои мысли. – Какие мы с вами коллеги?
– Дульче, ты почти состоявшаяся медсестра, – заулыбался он. – А медсестра и целитель – коллеги, что ни говори. Хочешь, я тебе сейчас с посудой помогу?
– Спасибо, не надо. Здесь не так много дел.
От его неожиданного предложения я растерялась. Даже представить страшно, что такой вот солидный целитель вдруг начнет таскать грязные тарелки и кастрюли. Что о нем настоящие коллеги подумают? Не такие, как я.
– С моей помощью останется еще меньше, – продолжал он настаивать. – Неужели тебе в одиночку не скучно со всем этим возиться?
Но от его помощи я решительно отказалась. Я прекрасно справлюсь сама. Тем более меня ждет не пришитая пока пуговица.
Целитель постоял еще немного и предложил докатить тележку. Но я сказала, что с меня строго спрашивают за казенное имущество, а у него нет навыков управления. Он обиженно засопел и наконец ушел, чему я только обрадовалась. Никто больше не отвлекал, так что я очень быстро убрала и повезла кастрюли в столовую.
Там Лусия попыталась меня задержать, даже пирожок для этого приготовила. Пирожок я взяла, но разговаривать не стала. Мне было совсем не до пустых разговоров о мифических женихах, ведь за это время пуговица могла оторваться и потеряться, и где потом такую брать? У меня нет запаса форменных пуговиц. И в комнате для целителей – тоже. Только наборы ниток с иголками, один из которых я и взяла.
Бруно лежал на кровати, закинув руки за голову и уставившись в потолок с таким интересом, что я невольно посмотрела туда же, но ничего не обнаружила. Потолок был идеально чистым и гладким. Ни пятнышка, ни трещинки, ни самого завалящего паучка. Да и кто бы в военном госпитале разрешил держать пауков? На спинке кровати висела аккуратно расправленная майка. Наверное, в палате было слишком жарко.
– Бруно, – окликнула я, – давайте вашу рубашку, пока у меня время есть.
Он встрепенулся, подскочил с кровати и уставился на меня с тем же интересом, с каким раньше изучал потолок. Пожалуй, даже с большим, что и понятно: потолок за это время он уже должен был изучить полностью.
На лице Бруно появилась радостная улыбка, и он с таким энтузиазмом начал раздеваться, словно я не пуговицу предложила пришить, а… Додумать я не успела, так как под форменной рубашкой у больного не было ничего, кроме рельефного торса, совершенно гладкого и покрытого загаром, чуть более светлым, чем лицо. Совершенно такого торса, какой и должен быть у героя нашей Империи.
Захотелось потрогать, чтобы убедиться в его реальности, но в руках уже оказалась требующая внимания форменная рубашка. Ведь в нашей армии все должно быть безупречно! Я с трудом заставила себя отвести взгляд от Бруно и заняться пуговицей. Сесть пришлось на его кровать – никаких стульев в палате не было. Бруно стоял рядом и с интересом следил за моими действиями. Пожалуй, в палате действительно жарковато…
