– Тяжело сражаться, когда не можешь вспомнить, с кем ты сражаешься или почему.
Питер остановился. Пройдя еще несколько шагов, Уго последовал его примеру.
– Сингапур – это союзник. Ты не можешь использовать вирус, потому что его слишком сложно контролировать. Если ты выпустишь его в Россию, Южную Америку и Северную Корею, его в конечном итоге подхватит восемьдесят процентов наших людей.
Уго улыбнулся.
– Тем не менее он закончит войну.
Питер сухо рассмеялся.
Уго не смеялся: он смотрел на Питера, подняв брови.
– Подожди-ка. Ты ведь не серьезно? Ты ведь не рассматриваешь возможность масштабного выпуска этого вируса?
Он уставился на Питера, как будто тот был полным тупицей.
– Почему бы и нет? Если война будет продолжаться, кто-то начнет использовать ядерное оружие. Может быть, Северная Корея или Индия. Китай будет моей темной лошадкой. Как только кто-нибудь пойдет по этому пути, последуют ответные действия. Сколько людей тогда умрет?
Его глаза расширились, на лбу пульсировала вена.
– Сколько еще умрет людей, когда радиация перейдет на соседние страны? Вирус затмения останавливает это
– А что, если вирус слишком эффективен? Что, если он сотрет память у всех?
Уго покачал головой.
– Центральное командование будет пережидать заражение в воздухонепроницаемом подземном объекте.
– Я так понимаю, ты являешься частью центрального командования.
Уго не ответил. Они планировали стереть память у всех: у союзников и врагов. Преднамеренно.
Неожиданно у Питера всплыло воспоминание: он и Уго, растянувшись на диванах в гостиной Уго, смотрят «Подозрительные лица», пьют коньяк и закусывают пиццей, доставленной из «Chanello’s». Как между тем моментом и настоящим могла возникнуть такая пропасть?
– Дайте мне десять дней, а затем все стороны конфликта смогут сесть и договориться об окончательном перемирии. – Он жалел, что здесь нет Мелиссы и Кэтлин, чтобы помочь вразумить Уго.
– Где эта безграничная энергия? – он прищурился, сделав вид, что ищет ее в лаборатории. – Там? Что мы сделаем? Пропустим через твой дубликатор косяк лосося и будем управлять миром на рыбьем жире?
Возможно, Уго блефовал, пытаясь заставить Питера раскрыть свои карты.
Но дело в том, что блефом тут, похоже, и не пахло. Похоже, он был убежден, что его план лучше, чем альтернатива.
Если не брать в счет сингулярность, он, возможно, даже прав.
– Пойдем, – сказал Питер.
Подводя Уго к окну защитной камеры, Питер посмотрел на его выражение лица и почувствовал удовлетворение. Все его самодовольство, вся важность исчезли, и теперь он был похож на маленького мальчика, с открытым ртом смотревшего на чудо.
– Что это? – спросил он, когда немного пришел в себя.
– Это как раз то, на что оно похоже. Сингулярность. – Питер развел руками, подражая жесту, который Уго использовал на улице. –
Питер не мог вспомнить, когда он в последний раз настолько наслаждался моментом. Уго был так горд за свой маленький вирус.
– Я нахожусь в конце передачи энергии на наноструктурированные углеродные топливные элементы во всем мире. Энергия будет просто течь, а топливные элементы будут неисчерпаемы.
Уго продолжал смотреть в камеру.
– Откуда появилась сингулярность?
Питер рассмеялся.
– Секрет фирмы.
Почти прижавшись носом к стеклу, Уго хмыкнул.
– Ты можешь заставить Эльбу согласиться на прекращение огня? – спросил Питер.
– Зачем мне теперь это делать? – Уго отошел от стекла и скрестил руки на груди. – Значит, ты можешь закрыть глаза, нажать на пару кнопок и ожидать, что эта сингулярность сработает так, как ты надеешься?
По цеху в их сторону двигался Гарри. Питер махнул ему, чтобы он не подходил.
– Скольким ядерным боеголовкам она эквивалентна? – спросил Уго. – Тысяче?
