Похоже, столь резкой смены темы разговора он не ожидал. Но не зря Торон учился на боевом факультете. Тотчас сориентировавшись, уточнил:
— На что?
Все же еврейские хромосомы не дали мне выпалить опрометчивое русское «на что угодно».
— Кто-то недавно заверял, что пойдет на все, чтобы меня добиться… Так вот. Поможешь мне остаться замужней, а не вдовой — пойду с тобой на свидание. Смекаешь?
— На два, — мгновенно включился в торг Эрвин.
— Да. Только быстрее! — Я заработала локтями, пробираясь сквозь толпу.
Только бы успеть…
Смерть активно работала косой, прямо как стахановец-лесоруб бензопилой «Дружба». Но то ли инвентарь ей попался бракованный, то ли лезвием все же удобнее головы оттяпывать, а не добротную пеньку с мое запястье толщиной перепиливать — так или иначе, пока канат держал. Надолго ли?
В общежитие в этот раз удалось попасть без вопросов. Комендант, как и все, глазел на действо, что разворачивалось на крыше.
Я неслась по лестнице. Сердце колотилось о ребра, грозя проломить грудную клетку изнутри. Воздух жег легкие, мышцы готовы были разорваться.
Эрвин остался внизу. Пятый этаж — не ошибиться бы. Лестница. Коридор. Оконный проем, в котором на долю секунды мелькнуло иссиня-черное полотнище штандарта.
Энжи все время моего лестничного забега изображала отчаянную крысу, привыкшую объезжать норовистых хозяек. Она вцепилась всеми четырьмя лапками мне в волосы аккурат на макушке и что-то пронзительно пропискивала. То ли лозунг на своем крысячьем скандировала, то ли материлась.
Я пронеслась по коридору и затормозила о подоконник. Штандарт длиной не меньше шести метров висел меж окнами. Ткань прочная. Должна выдержать. Вот только как его снять? Наверняка ведь на совесть закреплен…
— Энжи, вся надежда на тебя! — С этими словами я отодрала крысу от своей шевелюры.
Сказать, что голохвостая не сопротивлялась, — значит обидеть благородную погрызуху. Но мне было особо не до церемоний.
Энжи пришлось бочком, цепляясь за лепнину и прочие архитектурные извращения, пробираться к ткани.
Крепления оказались хоть и прочными, но тоньше, чем канат. Падающую ткань я успела подхватить в последний момент, по пояс высунувшись из окна. Крысявка тогда же в прыжке спикировала на мое плечо.
Сматывать добычу было некогда. Она так и волочилась за мной по полу, пока я бежала вниз, перепрыгивая через ступеньки лестничных пролетов двух этажей.
Рапунцель выбрасывала из башни косы, общежитские студентки в мою университетскую юность — из окна пожарные шланги, что уложены в бухту и запрятаны под стекло рядышком с огнетушителем, а вот я сегодня — штандарт боевого факультета магистерии.
Эрвин поймал конец полотнища и начал отходить. Получилась своеобразная тканевая горка, начинавшаяся на уровне третьего этажа и заканчивающаяся самим боевиком. Я лишь успела вцепиться в свой край мертвой хваткой и упереться ногой в стену, как последовал рывок. Пока по полотнищу скользили тела, на мгновение мне показалось, что вот сейчас сил не хватит и я на манер подсеченной рыбины вылечу из окна. Но нет. Все схлынуло так же, как и началось: резко, словно отрезало.
Расцепила руки и вытянула шею, разглядывая картину за окном. Эпичная горка из трех тел подавала признаки жизни. Преимущественно матерные. Альт сверху, посредине Уилл, изображавший котлету-гриль в бигмаке, и снизу — Эрвин, на которого и спикировали друзья.
Я же, убедившись, что муженек и недосамоубийца живы (о здоровье я даже не заикалась), поняла, что надо делать ноги. Как говорила моя бабуля: «С изюминкой должны быть кексы, с загадкой — кроссворды, а женщины — с мозгами, чтобы вовремя думать и действовать». Мне порой казалось, что мне эти самые мозги родители покупали вскладчину и со скидкой. Иначе почему я сначала спасла Альта с Уиллом, а потом задумалась: как бы мне свалить, прежде чем Смерть поймет, кто только что лишил ее командировочных?
Включив форсаж, я помчалась вон из общежития. Правда, на первом этаже не рискнула воспользоваться парадным входом, а выкарабкалась наружу через окошко каморки коменданта, что выходило в палисадник с обратной стороны здания.
Вот так вот, практически огородами, выбралась из эпицентра и поспешила на занятие по сказковедению, где оказалась единственной курсисткой, пришедшей на него. Даже преподаватель, благообразный старичок с лысой макушкой, окруженной венчиком седых волос, вошел чуть позже меня. Мы уставились друг на друга, как два грибника, столкнувшиеся на лесной поляне, полной маслят.
Вместо приветствия преподаватель вопросил:
— Имя и род?
— Рейнара Эрлис.
— Я вас запомнил. — С этими словами старичок осмотрел пустую аудиторию, словно ища еще кого-то, и… удалился.
Я же выждала для порядка еще минут пятнадцать и решила, что на сегодня учебный день закончен и можно отправляться домой. Благополучно миновала парк, ворота и даже квартал, что разделял магистерию и доходный дом, и уже размечталась, как вытянусь на кровати с бутербродом в зубах.
