Вечер подкрался тихо, но быстро, как бандит в переулке. Заглянул в чердачное окно, проверяя, кто приютился здесь, под крышей? А потом по стеклу застучали крупные дождевые капли, словно стоявшие на стреме.
Бывает дождь тихий, словно воркующий, бывает затяжной, как осенняя хандра, а этот оказался неистовым. В считаные минуты окно заволокло мириадами блестящих клякс, которые стали сливаться в маленькие ручейки. Про такой ливень принято говорить «как из ведра», хотя по мне — как из пожарного шланга. Когда льет подобный дождь, не понять, где кончается вечер и начинается ночь, да и будет ли вообще рассвет или небесная хмарь скроет границу сумрака и дня?
Нас окружили шелест и темнота, буквально взяв в кольцо осады. Даже Энжи притаилась, прижимая передними лапками остаток сала к брюшку. Серые тени расплескались по кровати, по шкафу, любовницами прижались к лицу Вердэна, резче очертив то, что сглаживал свет дня.
Гость положил ладони на темную столешницу. Она, исцарапанная ножами, еще хранила тепло закатных лучей, как и все в этой маленькой комнате, где воздух напитался жаром раскаленной за день крыши.
Мелькнула мысль, что зимой здесь по этой же причине близкого соседства с черепицей будет жутко холодно, но я ее отогнала. Сверкнула и исчезла, ну и пес с ней. Зато наступившая тишина, наполненная лишь ударами капель о стекло, стала до одури плотной.
Ужин был давно съеден, и если бы не накрывший город ливень, который лучше любого заклинания навесил на нас полог безмолвия, Дэниэль наверняка бы уже отчалил.
Но он продолжал сидеть, вертя в руках ложку и задумчиво глядя в окно. Я тоже смотрела на струи и ловила себя на желании распахнуть створки, за которыми сверкали молнии, бился, словно в агонии, ветер и хлестали наотмашь капли дождя.
— Ты тоже любишь грозу? — Простой вопрос, прозвучавший в тишине особенно громко, заставил Энжи вздрогнуть.
— Да, — не стала кривить душой. — Особенно на море, когда стоишь на утесе и под тобой беснуются волны.
Ответила быстрее, чем успела подумать, то ли поддавшись странной красоте стихии, то ли чертовой эмпатии фениксов. Ведь знала же! А сорвалась.
Опростоволосилась по полной: откуда девушке из провинции известно, что такое шторм на море? Дэн поднял на меня внимательный взгляд, но, что самое удивительное, в его глазах не было блеска азарта, как у гончей, взявшей след.
Я же захотела стереть из его памяти эту нечаянно оброненную фразу: подошла к окну и решительно распахнула створки, подставляя лицо порывам ветра, каплям дождя.
Занавеска взметнулась шалью цыганки, что в бешеном кружении танца сама теряет голову и сводит зрителей с ума. В комнату плеснуло сырой свежестью. Новизна, острота, неистовая нагота природной стихии опьяняли. Вытесняя мысли из головы, выпуская чувства на волю. Я всегда любила грозу, но в сегодняшней буре было что-то особенное, новое, болезненное и желанное одновременно.
Если я не ошиблась в этом «тоже» гостя, то сейчас он должен, нет, просто обязан прожить эти мгновения ощущениями, а не разумом. Если не забыть, то задвинуть вглубь сознания мой нечаянный ответ.
Я закрыла глаза. Ветер играл с волосами, лицо было мокрым, как и одежда. А я почувствовала на кончиках пальцев знакомое покалывание. Во мне бурлила магия, она словно откликнулась на бушевавший на улице шторм.
Произошедшее секундой позже оказалось столь внезапным, что я не успела даже понять, что это вообще было. Стремительная черная тень метнулась ко мне из-за стола и буквально отбросила к стене, припечатав своей тяжестью.
Ухо обожгло горячее дыхание.
— Что же ты творишь, ненормальная?
Внутри меня все еще бушевала стихия, сила, что разгулялась не на шутку.
— Посмотри на меня, — приказ. Четкий и короткий, заставляющий подчиниться помимо воли. — Не смей отпускать дар, иначе он выжжет тебя!
Дэн пробормотал что-то в сторону о молодых глупых некромантах, которые еще не научились контролировать силу, а все жадничают, впитывая больше и больше.
Как сквозь сон, я услышала вопрос, обращенный ко мне:
— Крыса, она — твой фамильяр?
Услышала лишь заикающийся писк Энжи: «Да», — после которого я поняла, что лечу в какой-то бездонный колодец.
Боль, прошившая молнией тело, зацепила ускользающее сознание. А потом, в краткий миг вспышки света среди кромешной тьмы, словно чья-то сильная рука подхватила, рывком остановив мое падение.
— Ну, давай же! — голос на грани.
А потом я ощутила ее — силу. Она поднималась из глубины, словно проснувшийся гейзер. Сокрушительная, как волна цунами, разрушающая все и вся, магия выжигала меня тьмой, разрывая на части. Я была барьером, хлипким заграждением на ее пути в реальный мир. И когда показалось, что сила вот-вот выплеснется через край, накроет с головой, поглотит… она лишь обдала первозданной тьмой, будто налетела на волнорез, рассеклась, огибая меня, и,
