– Нет, Егорка, всё та же… Ты, как вы точно решите, отзвонись мне, я её загодя растоплю.
– А кваском не запасся?
Квасок есть, как не быть! Я ж, Егорка, по твоему совету стал его на продажу производить, поставляю под реализацию в несколько небольших магазинов под своей зарегистрированной маркой «MaximЫch». Говорят, посольские хорошо берут, протоптали тропинку, да и местные, столичные присматриваются, уже многие распробовали. У меня сейчас в холодном подполе как раз две канистры десятилитровых стоят готовые, так одну я запросто могу завтра на стол поставить. Так что приезжайте, не обижу, помимо кваса могу чего и покрепче найти.
– Нет уж, Максимыч, покрепче не надо, нам ещё финал играть. Ну, спасибо тебе заранее, завтра созвонимся.
Ну что рассказывать – англичане на переполненном «Уэмбли» свой полуфинал выиграли. Впрочем, не 2:1, как в прежней истории, а скромнее – 1:0. Получается, моё появление в этой реальности поменяло не только исход одного из полуфиналов, но и счёт в этих играх. Там было дважды по 2:1, теперь же дважды по 1:0. Единственный и победный мяч забил Бобби Чарльтон на 47-й минуте ударом из-за штрафной. Правда, не без небольшого рикошета от кого- то из защитников, что и дезориентировало Перейру.
– Повезло англичанам, – резюмировал Яшин, когда мы уже в сумерках покидали стадион. – У португальцев моментов было не меньше.
– Так и нам с немцами, можно сказать, тоже повезло, – откликнулся Сичинава.
– Ты это, Жора, брось, – одёрнул его Морозов, покосившись на Киселёва. – Мы вчера продемонстрировали превосходство нашего футбола над немецким, доказали, что наши тактические схемы лучше, а характер советских футболистов крепче.
– Так я и не спорю, – пожал плечами Сичинава, пряча ухмылку.
А на следующий день утром мне в номер позвонила… Хелен. Услышав в трубке знакомый голос, я почувствовал лёгкий озноб. Помнил о ней всё это время, но специально не звонил, боялся, что попросит о встрече и станет делать недвусмысленные намёки, что не прочь ещё раз разделить со мной ложе… Нет, ну это я, конечно, немного утрирую, но после той выволочки с газетой мне вообще нужно вести себя тише воды, ниже травы.
– Егор, ты что же, уже столько дней в Англии, а до сих пор мне не позвонил. Или избегаешь меня? – с укором в голосе спросила она.
– Хелен, ты же понимаешь, что у нас жёсткий режим, мы с базы никуда, – нагло соврал я и понизил голос. – А каждый звонок отслеживается, и этот тоже, кстати, так что ещё не известно, какие последствия будет иметь для меня наш разговор.
– Боже, какая глупость! – рассмеялась Хелен. – Ты же не офицер госбезопасности, не раскрываешь мне государственные секреты!
– Ну, офицер не офицер, а звание имею, получил, ещё играя за «Динамо». А «Динамо», к твоему сведению, курирует Министерство внутренних дел СССР. Хоть я и футболист, а соответствующие подписки давал, теперь приходится контролировать каждое слово, не говоря уже о поступках.
Это я ей прозрачно так намекнул, что если она планирует пригласить меня куда-нибудь и тем более если надеется на тесный контакт, то ничего из этого не получится. Хелен, видимо, и сама поняла, что я не горю желанием личной встречи. Так что наш разговор как-то сам собой сошёл на нет, мы вежливо распрощались, и я со вздохом положил трубку.
Не знаю, может, если удастся договориться с «Челси», то я и пролонгирую своё пребывание в Лондоне ещё на годик. И тогда, вполне вероятно, наше общение с Хелен как двух добрых друзей будет иметь место, но на данный момент мне желательно оградить себя от контактов с местными. Я должен сосредоточиться исключительно на футболе! Кстати, представители лондонского клуба, как мне донесли, заявлялись в расположение сборной, хотели встретиться со мной лично, и я догадываюсь, на предмет чего, но их дальше порога не пустили, мотивировав это тем, что игроки готовятся к ответственным матчам и отвлекать их лишний раз нежелательно.
После обеда четырнадцать футболистов, а также врач, администратор и главный тренер на автобусе отправились в гости к Максимычу. Хозяин расстарался, баньку подготовил знатную, в моей памяти сразу ожили воспоминания былых дней, когда я наезжал к бывшему военнопленному попариться и испить кваску. Максимыч выдал нам настоящих берёзовых веников, и мы в два захода посетили баню, состоявшую из помывочной-парилки и предбанника с крепко сколоченным дубовым столом, за которым могли разместиться человек десять, а при желании и побольше.
Но прежде чем сесть за накрытый заботливым хозяином стол, мы из парилки выскакивали во двор в чём мать родила и сигали с головой в небольшой прудик метров пятнадцати в диаметре. Водоём этот был рукотворным детищем рачительного старика, которому после выхода на пенсию год назад заняться было решительно нечем. Вот он и посвятил себя обустройству своего жилья и прилегающей территории. Максимыч, глядя на нас, улыбался в бороду – со стороны мы выглядели, наверное, как дети.
Наконец и наш второй заход уселся за столом, где первая партия уже успела распробовать, что послал Бог, вернее, радушный хозяин. Из напитков был обалденный на вкус светлого цвета квас, из закусок – ностальгические воспоминания о родимой сторонке в виде нежного, с розовыми прожилками сала, пучков зелёного лука, огурцов и помидоров со своего огорода, варёных яичек, ломтей рассыпчатого хлеба… А венцом всему было большое блюдо дымивших одуряющим ароматом пельменей.
– Самогону бы щас тяпнуть для бодрости, – выдохнул Яшин, откидываясь спиной в бревенчатую стену и закуривая Pall Mall из купленной вчера возле стадиона пачки.
– Лёва, какой пример подаёшь! – укорил его Морозов. – Никаких спиртных напитков, замечу – лишу места в основном составе на финал. Это касается всех!
