желание, как через пять дней в паспорте уже красовалась виза. Далее следовал визит в небольшой особнячок на Каменном острове, бывшем суверенной территорией земляков Гамлета. Его обитателям надо было объяснить, что путь пешего или конного рыцаря в заветную Норвегию обязательно пройдет через Данию. Датчане, приученные верить в сказки еще Хансом Кристианом, даже не пытаясь убирать свисающую с ушей лапшу, доверчиво ставили транзитную визу.
Затем, рисуя на карте витиеватый путь из варяг (Норвегии) в греки (Мишаня жил в Питере на Греческом проспекте), получались транзитные визы в консульствах Германии, Швеции и Финляндии.
Конечно, после третьего раза у норвежцев появилось легкое недоумение по поводу такого рьяного интереса к их небольшой и не слишком изобилующей достопримечательностями стране и появлялись вопросы. Мишаня, так ни разу и не побывавший в Норвегии, перед очередным заходом в консульство тщательно рассматривал картинки в путеводителе по Норвегии, взятом по случаю на халяву где-то в Германии. И наивные покорители северных морей верили в его пылкую любовь к крепости Акерсхус и парку Вигеланд, несмотря на неоскверненность Мишаниного паспорта штампами норвежских погранцов.
Путь на Берлин был открыт!
Нет, конечно, никакого Берлина. Он еще только-только сломал стену, поэтому с точки зрения приобретения авто был малоинтересен. На поюзанные «мерсы» и прочие буржуйские автомобили Западного Берлина хватало желающих из Восточного. Мишаня гнал в район Штутгарта.
Именно там, в небольшом городке Беблингене, его уже поджидал с прошлого похода приобретенный за сто дойчемарок «Фольксваген Транспортер». Еще вполне крепкий старик. На нем мы и колесили по Западной Германии, предварительно вычитывая объявления о продаже авто в газетах. Нас было пятеро. Кроме Мишани, мы все были первый раз на родине свиной рульки, которую тогда мы так и не отведали, ибо тур был экономкласса.
Мишанин пакет экономкласса включал следующее. На поезде с честно приобретенными билетами мы добрались до ближайшего, не помню уже до какого, немецкого города. Далее начиналась страна ее величества Халявы, благосклонной в те времена к смелым и наглым первопроходцам с Востока. Еще в Питере Мишаня на редком тогда чуде техники — цветном принтере по образцу, с прошлых поездок делал ничем не отличимые от настоящих проездные билеты на передвижение по германским айсбанам. Заметьте, без всяких фотошопов. В начале девяностых немецким кондукторам еще не могло прийти в голову, что такая подделка билетов вообще возможна, поэтому до Беблингена мы добрались без эксцессов.
Там мы шикарно сняли в Новотеле семейный номер с кроватью кинг-сайз. В качестве «семейной» пары выступали мой друг Ванька, сажень в плечах, метр девяносто рост, и щуплый Мишаня. Ох уж эта толерантная Европа. Когда портье сказал, что в номере до этого жила семья с ребенком и пока не успели вынести дополнительную кроватку, не помешает ли она, если ее уберут завтра, Мишаня жестами и известным ему словом «киндер» дал немедленно понять, что ни за что не позволит убрать из номера кроватку для киндера, потому что она будет напоминать ему об оставшихся дома киндерятах.
На этой киндер-кроватке спал самый низкорослый из нас — Глобус. На матрасе, выдвигавшемся из-под действительно внушительных размеров кровати, барствовал Ванька, как самый крупный, а я делил кинг-сайз с Мишаней и Валерой. Нам, не зарегистрированным в гостинице трем детям лейтенанта Шмидта, приходилось поменьше попадаться на глаза персоналу гостиницы, но по утрам мы все же не могли себе отказать в том, чтобы просочиться на шведский стол, так как там не было входного контроля. Жили по принципу — завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу времен Второй мировой. На завтраке была задача наесться «от пуза», ибо халява. Обед состоял из закупаемых в дискаунтере Альди хлеба, сыра, колбасы и расфасованных салатиков. Какими же вкусными они тогда казались из-за разнообразных майонезов. На ужин, разумеется, пиво.
Однажды вечером я решил прогуляться по абсолютно ничем не примечательному Беблингену и забрел в местный паб. Там так и не освобожденные от капиталистического гнета пролетарии пили пиво и играли в неведомую мне тогда игру. Метали маленькие крылатые стрелочки в круглую мишень. И я узнал, что стрелы — это дротики, а игра — дартс. Пролетарии были девственно наивны, во-первых, они совсем не ощущали угнетенности проклятым капитализмом, а во-вторых, про Россию знали два слова — Горбачев и медведь. Тогда еще в их глубинке русские в баре были так же редки, как и медведи. Наивные потомки рурских шахтеров играли на пиво. Я сносно говорил по-английски и уже собрался расширить границы знаний завсегдатаев паба о России:
— Now the president of Russia is Yeltzin.
— Yah, yah, Russland Gorbacheff, — добродушно поддержали со мной разговор отдыхающие после трудового дня немцы.
Английским владела только работавшая за барной стойкой румынка. Она и помогла мне присоединиться к игре. Новичкам везет — скоро я набрался под завязку. И на кой черт после пяти выигранных и выпитых кружек, подействовавших наконец на мою опорно-двигательную систему, я ввязался в шестую игру… Мало того, что чуть не попал дротиком в находившуюся в десяти метрах от мишени барменшу, я разбил кружку и проигрался вчистую… Надо было проставляться… На пиво победителям у меня хватило, а вот должок за разбитую кружку до сих пор числится в Беблингене за мной.
Сколь ни был Мишаня продвинутым юзером в делах с поюзанным немецким автопромом, а вот случилась и на старуху проруха. Вызвонив по очередному объявлению авто, Мишаня сказал «Поехали» и взмахнул рукой.
Навигаторов тогда не было. С бумажной картой, взятой на бензоколонке, Мишане было запариваться влом. Не счесть количество раз, когда мы пролетали нужные съезды с автобанов, а потом накручивали километры до следующей развязки, чтобы вернуться на маршрут. Мишаня не заботился о времени и бензине — ему просто нравилось гонять по немецким дорогам, покрытым асфальтом без выбоин и ям.
До сих пор не понимаю как, но мы все же нашли гараж, в котором стоял Fiat Uno. Так как он был всего лишь пяти лет от роду, маленький, но
