заполнения, и мы договорились поклеить в наши песенники фотографии наших кумиров.
И вот я иду к ней и прохожу пятиэтажки, в одной из которых около окна первого этажа дежурит солдат с автоматом. На улице никого, кроме него и меня. Я понимаю, что попала. Почему не послушала маму? Но все-таки продолжаю идти вперед, но уже не настолько уверенной походкой. Про себя думаю: буду убита, изнасилована, взята в заложники… Что из этого лучше? Но я медленно прохожу мимо него, он медленно, но подозрительно смотрит на меня. Рука на спусковом крючке. Думаю, сейчас стрельнет мне в спину, сейчас прогремит взрыв в окне, сейчас начнется перестрелка, и шальная пуля меня заденет… Представляла, что сейчас творится в этой квартире, как ее всю перевернули с ног на голову, как кто-то сидит, положа руки за голову… В тот момент воображение работало на все 100 %. Пока я дошла к ее дому, представила все на свете. Было очень страшно, тогда я чувствовала себя реально во время войны.
Инна Франк
В начале 90-х — студентка Дагестанского педагогического университета. В середине 90-х — переезд в Москву. Считает 90-е временем счастливой молодости, временем поисков себя.
Как мы любили в девяностые
«О, как мы любили в девяностые! Помните? Времена-то какие были… Зарождающийся капитализм. После железного советского занавеса вдруг окно открылось в Европу, в мир. И хлынуло на нас всякое.
А фильмы-то какие мы увидели! Чего стоит одна «Красотка»!
Такой интеллигентный, с благородной проседью, очень богатый Ричард Гир полюбил простую большеротую проститутку Джулию Робертс. Что он в ней нашел? Мы были гораздо краше в те годы. А он? Какие платья ей покупал, какими драгоценностями осыпал, а в конце на лимузине примчался к убогой ее каморке и кричал прямо из люка автомобиля: «I love you». Ну как тут не всплакнуть, да еще когда тебе 17 лет.
А Кевин Костнер, какой он был телохранитель у шоколадной Уитни Хьюстон! Она — красивая, талантливая, с плохим, вредным характером. А он — молчаливый, спокойный, надежный, как скала, и полюбил ее, такую противную. И бросился ради нее на пули. А она пела: «And I will always love you». Слезы из глаз.
А Алек Болдуин! Вот уж кто теребил наши сердца! С Ким Бейсинджер в «Привычке жениться» — то сходились, то расходились. И в кино, и в жизни. Алек — голубоглазый, харизматичный. Ким — бесстыдная блондинка с алыми губами. И любовь и скандалы — все на разрыв.
Тогда на задворки новой российской империи еще не пробрался «Космо» и «Эль», поэтому стилю и красоте нас учили американские красотки из голливудских фильмов.
Журнал для рукоделия «Бурда моден» заменял нам недостающий глянец.
Добротные немецкие девушки представляли нам ангоровые вязаные свитера, носимые с шифоновыми юбками.
Восторг.
Бежали за пряжей, вязали такие же. Потом бежали за шифоном, шили такие же. Вещей тогда еще маловато было.
А каковы были мужчины наших мечт? Брутальные, исключительно в бордовых, реже в темно-зеленых двубортных пиджаках с золотыми пуговицами…
Под пиджаками — черные водолазки, поверх водолазок — золотые цепи тяжелой весовой категории. На запястье — «Ролексы», на пальце — печатка.
И обязательно чтоб был на «Мерседесе» или на «БМВ». Идешь по главной улице своего небольшого городка, а он едет с открытым окном, музыка орет на всю ивановскую.
Остановится у коммерческого магазина, выйдет за чем-то и брелоком от машины играет, звенит.
Предупреждает, чтоб никто не забыл, из какой машины он вышел. По сторонам посматривает — видят ли, осознают ли, завидуют ли…
Помню, ухаживал за мной Серега, покойник уже. Было это уже в Москве.
Красавец, прямо Шон Коннери в молодости, как в «Докторе Но», только цветной и современный.
Он был первый человек в моей жизни, кто рассказал мне про Версаче.