– Два года назад к власти в союзе кланов лесных эльфов, который с имперцами граничит и торгует, пришел эльф, проповедующий чистоту крови. Мало того, этот клан – один из немногих или даже последний, с которым враждовали наши предки еще до того, как породнились с людьми, – ответил ему тот. – Мы живем очень долго. А лесные эльфы по долгожительству на голову выше нас. Не удивлюсь, если глава союза кланов застал еще начало кровной вражды.
– Хм, тогда вам сильно не повезло, – вздохнул маг и следом добавил: – Всем снежным эльфам не повезло. Я бы на твоем месте отправил гонцов в другие поселения с сообщением о том, что у вас произошло. О казнях, заложниках, рабских ошейниках, ядовитом артефакте и прочем.
– К слову, почему вы покорно дали превратить себя в рабов? – внезапно спросил эльфийского старосту Гербед. – Я не знал, что у снежных эльфов вытравилась гордость и любовь к свободе. Почему вы не напали и не перебили этот отряд, вас же пятеро на одного имперца было? Даже без сильных магов, заплатив за одного имперца двумя или пусть тремя жизнями, вы бы взяли победу. Ладно в первый раз вы не ожидали такого предательства от людей, ждали жесткости, но не жестокости, но во второй-то раз почему пошли, как коровы на бойню?
Эльф низко опустил голову, чтобы не встречаться взглядом с графским магом, на его скулах вздулись желваки; молчал несколько секунд и вдруг резко вскинулся и, посмотрев на Гербеда едва ли не безумными глазами, прохрипел:
– Они с собой привели семь детей из тех, которых забрали на равнину. Семь девочек и мальчиков, старшему из которых было всего шесть лет. И троих они убили, перерезали им горло прямо на наших глазах. И пообещали, что убьют других четверых куда мучительнее, растягивая смерть на долгие часы, а потом приведут снизу еще десять наших детей и поступят с ними точно так же! И что нам после этого оставалось делать, человек?! В каждой семье за всю жизнь рождается не больше пяти-шести детей! За почти три века – всего шесть детишек! Для нас каждый из них ценен, потому мы не захотели превращать наш поселок в поле битвы в первый раз, а потом стало поздно. А во второе нашествие имперцев никто из нас не смог взять на себя детскую кровь!
– Я не хотел тебя оскорбить, – смутился Гербед. – И прошу меня извинить за то, что разбередил рану. Иногда я забываю о горе вашего народа.
– Это боги нас наказывают, – уже тихо, истратив все силы и запал, проговорил эльф. – За долгие годы жизни мы платим своим потомством. Наш народ не живет так долго, как лесные ублюдки, но мы намного счастливее их, потому что можем насладиться семейным счастьем. Каждый из нас втайне завидует вам, людям, за то, что вы можете родить столько детей, сколько сможете прокормить. Я бы отдал за каждого своего будущего сына или дочь полвека жизни. Вы этого совсем не цените.
– А вы не цените тот срок, что вам отведен богами. Когда у человека умирают внуки, вы все еще можете нянчить малышей, – ответил ему в том же тоне боевой маг.
«Возможно, за это вас и не любят другие ушастые, – подумал Костя. – У тех больше троих детей не рождалось никогда. А тут практически та же кровь, но куда плодовитее».
– Боги знают, кому что давать, – негромко произнес Гербед. – Лучше не обсуждать их поступки. Сейчас давайте поговорим о наших дальнейших действиях.
Эпилог
С отрядом чемтэрцев, которых после боя в поселении снежных эльфов стало заметно меньше, вышли сто двадцать местных жителей. Рвались в бой куда больше, сотни три с лишним, но отобрали только самых крепких, владеющих и луком, и копьем или клинком. Луки они имели свои, а вот оружие ближнего боя пришлось выделять из трофеев. Так же как и защитные амулеты. Еще к лагерю пошли пленницы, которых в крайнем случае попробуют поменять на заложников.
Все остальные вещи, а также раненые и несколько здоровых гвардейцев для сопровождения вошли в состав уходящего в Арсур отряда снежных эльфов из несчастного горного поселка. Большинство там были обузой для основного ударного состава. После нападения на лагерь имперцев на равнине всем выжившим придется удирать так быстро, как только возможно. И потому любая лишняя вещь, раненый или старый человек станет гирей на ногах. При этом Костя старательно гнал мысль о том, что если после освобождения заложников в группе появятся тяжелораненые, как после недавнего боя среди эльфийских домов, то их придется оставить, чтобы спасти остальных.
По словам пленной магички, в лагере постоянно находится примерно сотня легионеров и два или три десятка егерей. Из големов – еще один «центурион», три «паука» и пять или шесть «волков». Из «тяжелой артиллерии» – сильный боевой маг с учениками, который лишь немногим уступает самой баронетессе. Также в лагере должны быть какие-то боевые машины, использующие зачарованные боеприпасы и сами усиленные магией, которые собирались использовать для захвата горного поселка, но решили не тащить в горы и оставили на равнине, обойдясь своими силами. Что за машины – женщина этого не знала.
Не могли ничего полезного сообщить и дети, которые побывали в лагере.
Потому чемтэрцам пришлось рассчитывать только на разведчиков, которые несколько часов лазали вокруг лагеря, вынюхивая и подслушивая разговоры часовых и пытаясь заглянуть в щелочку между частоколом.
Вражеский лагерь был совсем небольшим, намного меньше поселения эльфов. Но вот защищен куда лучше. Имперцы окружили его со всех сторон глубоким рвом, изъятый грунт использовали для насыпания вала, на котором установили частокол из заостренных бревен. Шесть деревянных вышек возвышались на десять метров на валу, и на каждой торчал легионер с тяжелым арбалетом и сигнальным рогом.
