кучей, а один за другим, с небольшими интервалами, что правильно с точки зрения безопасности стрельбы. Все шестнадцать снарядов ушли с направляющих, по-моему, секунд за десять-пятнадцать.
Дым от залпа еще толком не осел, когда через считаные секунды где-то в степи, впереди нас, раздалось отрывистое «бдыщ-дыщ-ды», и земля под нашими ногами слегка затряслась от далеких взрывов. Мощная все-таки была штука, раз ее удар на таком расстоянии ощущался.
Мы все вскочили на ноги и схватились за бинокли.
Над степью перед хутором стояла сплошная пелена поднятого залпом снега и земли, на фоне которой ярко разгоралось несколько небольших пожаров. БТРа, по которому наводили первый залп, я вообще не увидел. Два немецких танка горели, еще один стоял и не двигался. Остальные семь танков слегка прибавили скорость.
Я обернулся к Бункевичу. Блин, почему он не командует своим увести установку в укрытие на перезарядку? Но он, похоже, забыв обо всем, рассматривал в бинокль свежие пожары в степи, а расчет «Катюши» стоял возле машины и тоже смотрел в ту же сторону. Интересно же – в первый раз стреляли по реальной цели, да еще и вполне себе видимой, а не находящейся за десяток километров.
В общем, гвардейцы-минометчики явно потеряли нюх, и отрезвление наступило почти мгновенно, поскольку оставшиеся немецкие танки чуть ли не одновременно осветились тусклыми вспышками орудийных выстрелов, и через считаные секунды на хутор посыпались их снаряды.
– Черт! В укрытие! – заорали почти одновременно и Никитин, и Бункевич, снова падая в снег. Я тоже дальновидно залег. Это было нечто вроде запоздалой реакции жирафа из старого детского анекдота.
Конечно, до немецких танков было километра три – для точной стрельбы из тогдашних танковых пушек явно далековато. Но из своих семи оставшихся в наличии стволов они давали хорошую интенсивность беглого огня, даже при стрельбе наугад, с коротких остановок. Опять же отрицательным моментом было то, что при стрельбе «БМ-13» себя очень хорошо демаскирует. Такие «выхлопы» рассмотреть было несложно.
В общем, очухавшиеся от первого шока, гитлеровские танкисты лупили в ответ, довольно плохо видя хутор, но вот поднятые «катюшей» дым и снежную пыль некоторые немецкие наводчики, похоже, все-таки засекли. В конце концов, не дети, как-никак всю Европу подмяли и пол-России проехали к этому времени…
Немецкие снаряды начали рваться один за другим. Одновременно в разных местах. Пара улетела куда-то на восточную окраину хутора, там испуганно заржали лошади, а потом что-то загорелось в том месте, куда перед этим отогнали автомашины – явно вмазали в какой-то грузовик.
И, как назло, наши гвардейцы-минометчики недопустимо замешкались с отходом с позиции. То есть расчет успел ретироваться, а забравшийся в кабину установки водитель (тот самый мужичок, что стрелял) даже завел двигатель, но тронуться с места не успел. Немецкие танки как раз кинули новую порцию смертоносного железа, и сначала снаряд небольшого калибра лег между местом, где лежали я и Бункевич (ощутимо заложило уши), и установкой, потом был еще более близкий и мощный разрыв и, наконец, третье почти прямое попадание в саму «катюшу» – в какой-то момент ее кабину словно скомкало, вспыхнул топливный бак, а водитель, в горящем на спине ватнике, успев выпасть из машины, остался лежать на снегу в откровенно безжизненной позе. Как потом выяснилось, этими снарядами убило еще двоих из расчета этой установки и двух человек на окраине. Последних, впрочем, чисто случайно.
Нас с Бункевичем и остальной комсостав, к счастью, не задело, только присыпало землей и снегом.
Следующие снаряды, выпущенные из немецких танков, начали рваться в основном на западной окраине хутора. То ли наводчики увидели там какое-то шевеление, то ли наконец засекли нашу редкую, лежащую в снегу цепь. В мой голове возникла мысль о том, как бы под эту раздачу люлей не попала наша Танька Шевкопляс, которая явно осталась при рации (интересно только, где – в хате или ее благоразумно отправили в укрытие?). Жалко будет, если убьют вот так, не за грош, шальным снарядом…
Меж тем наш бравый Никитин вскочил на ноги, глянул в бинокль и заорал нам с Бункевичем:
– Старший лейтенант! Давайте залп второй установкой! Скорее!
– Ивашин, на позицию! – крикнул Букевич кому-то позади себя. Н-да, чтобы руководить чем бы то ни было в те времена, надо было иметь однозначно луженую глотку.
Хотя, по-моему, двигатель второй установки зашумел на повышенных оборотах еще до его команды. Свое нехитрое дело гвардейцы-минометчики знали туго.
Мимо нас на позицию выехал облепленный бойцами расчета «Шевроле», вставший для ведения огня левее горящей первой установки.
Бункевич кинулся к машине.
– Наводить по головным! – выкрикнул ему вслед Никитин.
Я стоял и смотрел в бинокль в момент, когда вторая установка дала залп и, тут же, не дожидаясь никаких команд, рванула задним ходом с позиции. Потом развернулась и мгновенно укатила на перезарядку.
Меня при этом втором залпе чуть было не снесло на фиг, поскольку я свалял дурака и залег слишком близко от стреляющей установки.
Поднимаясь и натужно кашляя в едком дыму, я все-таки успел рассмотреть в бинокль, как шестнадцать взрывов реактивных снарядов буквально вспахали землю, накрыв четыре головных немецких танка (было ощущение что один из танков даже подлетел над землей), два «панцера» сразу же
