– Бьют, бьют часы! Стань воздухом ты, тело, иль Люцифер тебя утащит в ад! Душа моя, стань каплей водяною и, в океан упав, в нем затеряйся!
Меня толкали со всех сторон. Я слышал собственные слова:
– Мой Бог, мой Бог, так гневно не взирай! О, дайте мне вздохнуть, ехидны, змеи! О, не зияй так страшно, черный ад! Не подходи же, Люцифер! Не подходи же, Люцифер! Не подходи же, Люцифер!
В следующий момент я почувствовал, что лежу навзничь. Спина болела. Я слышал тиканье часов, потрескивание огня. И голос Фрэнсис Харингтон, доносящийся из дальнего угла комнаты.
– Я же говорила, что ничего хорошего не выйдет! Ты не должен был брать его на пьесу, написанную атеистом!
– Вы этого не говорили, мама, – ответила Джорджиана. – Вы не хотели, чтобы я шла!
– Думаю, это последствия падения, – произнес незнакомый мужской голос. – Удар мог повлиять на мозг самым неожиданным образом.
– Что ж, – произнесла Фрэнсис, – я стыжусь того, что мои дети, добрые христиане, подвергли этого человека такому испытанию, явили ему откровенную ересь и бесстыдство. Они не должны были так поступать.
– Там не было бесстыдства! – воскликнула Джорджиана.
– Тогда ты, несомненно, была разочарована, – сухо ответила Фрэнсис.
– Благодарю вас, доктор, – произнес отец Харингтон. – Пожалуйста, запишите этот визит на мой счет.
– Спасибо, отец, я так и сделаю. А теперь, если мне подадут пальто и шляпу, пожелаю вам доброй ночи…
Я моргнул и пришел в себя. Я лежал на какой-то узкой кровати в гостиной дома отца Харингтона. Камзол с меня сняли, но в остальном я был одет. Меня укрыли несколькими одеялами.
Я повернул голову и увидел отца Харингтона.
– Час близок, – прошептал я.
– Мне жаль, что пьеса вас так взволновала.
– Это было предупреждение. Это прекрасная, высокоморальная пьеса. Вы обязательно должны показать ее матери.
– Наш гость пришел в себя? – вежливо поинтересовалась Фрэнсис от дверей.
– Да, матушка. С ним все в порядке.
– Хорошо. В таком случае я удаляюсь в спальню. Пойдем, Джорджиана. Доброй ночи, мистер Оффремонт. Надеюсь, вам станет лучше. Если ночью вам что-то понадобится, позвоните, и Элиза вам поможет.
– Доброй ночи, мистер Оффремонт, – произнесла Джорджиана.
Я услышал, как захлопнулась дверь.
Отец Харингтон взял меня за левую руку.
– Скажите, Джон, что вас так поразило?
Я перекрестился.
– Доктор Фауст не смог нарушить договор, заключенный с дьяволом. Я тоже. Мне осталось жить один день.
– Джон, не говорите так.
– Это правда. Я тоже заключил договор. И дух, с которым я его заключил, был со мной вечером. Я слышал его.
– Он – ваш ангел зла. Я же – ваш ангел добра. Разорвите договор!
Я уставился в потолок.
– Это непросто, отец. Я оказался здесь в силу этого договора. Если я его разорву, то умру сейчас же.
– Джон, пообещайте мне, что не будете пытаться лишить себя жизни.
– Вы были очень добры ко мне, отец Харингтон. Но однажды я согласился на подвиг и совершаю его до сих пор. Я надеялся творить добро для других. И каждый раз терпел неудачу.
– Джон…
– Отец Харингтон. Бог посылает на эту землю праведников, и их немного. Но я верю, что вы – один из них. Там, где я был вчера, мне явились все семь смертных грехов во плоти. Все они говорили со мной. Сегодня я снова увидел их на сцене. И я подумал, а где же семь главных добродетелей? Теперь я их вижу. Они воплотились в вас: целомудрие, умеренность, щедрость, трудолюбие, терпение, доброта и смирение. Не сомневаюсь, что следующий, последний этап моего странствия станет лучшим. Через девяносто девять лет мир станет лучше – благодаря таким людям, как вы. Я в этом не сомневаюсь. И все же я боюсь – сильнее, чем прежде.
Я услышал, как бьют часы. Часы пробили двенадцать.
– Оставьте меня, – сказал я. – Я не хочу, чтобы вы видели, как я исчезну.
Отец Харингтон осторожно кивнул.
– Надеюсь, вы хорошо выспитесь, Джон. Вам что-нибудь нужно? Здесь есть еще одеяла. Звонок у дверей – на случай, если ночью вам понадобятся
