слуги. Попросите их разбудить меня.
– Доброй ночи, отец Харингтон. И спасибо вам.
– Я буду молиться за вас, – сказал он, положив руку мне на грудь. Потом он поднялся и добавил: – Мы так и не сходили в собор, верно? И я не увидел лица вашей жены.
– Вы сможете увидеть ее завтра, – ответил я. – Молюсь, чтобы мне тоже довелось увидеть ее. В раю.
VIII
Ад я услышал раньше, чем увидел его. Оглушающее монотонное гудение, словно сотню тысяч ножей точили на сотнях тысяч гранитных валунов, которые катились вниз по склону с такой сокрушающей силой, которой не в силах было помешать ни одно препятствие. Но этот монотонный звук имел какой-то особый оттенок. Я расслышал в нем низкое гудение медленно натягиваемой тетивы, соединяющей небеса и землю.
А потом я увидел кресты в небе. Десятки парящих крестов, направляющихся на запад.
К такому я был не готов. Даже те голоса, что говорили со мной в каменном круге, не были столь бесстрастными. Даже чуму понять было легче, чем эту армаду летящих черных распятий. Я неподвижно лежал, ненавидя этот гул, страшась его. И потом все стихло.
Дом отца Харингтона исчез. Вокруг меня валялись цветные щепки, битая черепица, искореженный металл и огромное множество черепков и осколков. Надо мной не было ни потолка, ни крыши. Не было стен – только одна, что выходила на улицу. Все соседние дома тоже были разрушены – я видел руины на сотни ярдов во все стороны. От ряда в восемь домов остались одни фасады. Там и сям среди обломков я видел какие-то мелочи, которые говорили, что здесь когда-то жили люди: белый кожаный башмачок куклы, циферблат часов без стрелок… Я увидел часть позолоченной рамы, деревянный ящик с почерневшей бронзовой ручкой, обгоревшую книгу… Помятую медную кастрюлю… Руку небольшой скульптуры…
Множество людей несколько дней крушили эти дома и уничтожали все в них, срывали крыши и рушили стены и потолки. Но почему, если уж они зашли так далеко, они не завершили это черное дело? Почему фасады остались нетронутыми? Такие разрушения под силу только тем, у кого есть осадные орудия или огромные пушки.
Выбравшись из развалин, я увидел и другие признаки того, что здесь жили люди. Рядом со мной валялась черно-белая картинка в деревянной рамке. Я увидел молодую пару. Картинка была проработана очень тщательно – мастеру удалось в точности передать лица и настроение молодых людей. Казалось, сама природа на миг замерла в этой рамке. В руках у молодой женщины в длинном белом платье был букет цветов, а голову ее украшала нежная вуаль. Молодой человек в черном костюме и высокой блестящей шляпе гордо смотрел на меня. Молодожены, улыбаясь, стояли перед церковью. Но стекло в рамке треснуло. И где теперь эти люди? Может быть, они погибли под этими развалинами?
На мне все еще был тот же костюм и черные ботинки, что дал мне отец Харингтон. Ничего своего у меня не осталось – только кольцо Уильяма напоминало мне о прошлом. Я поднес кольцо к губам и поцеловал в память о брате.
Выбраться из дома было нелегко – перед входной дверью скопилась целая груда обломков. У меня закружилась голова, меня замутило. В воздухе пахло горелым. Улица выглядела очень странно. Зеленые газоны Саутернея были завалены досками, дома на другой стороне улицы лежали в руинах. Посреди же стояла чудовищная крытая повозка с огромными черными колесами и верхом из темно-красного железа. На боках ее я увидел стеклянные окна и двери, а позади большое пустое пространство. Какая же лошадь могла тащить такого монстра? Насколько же больше и сильнее за это время стали лошади и волы, что могут тащить подобные повозки?
Неожиданно повозка издала громкий звук, похожий на звук летящих крестов. Позади нее образовалось облако вонючего дыма. Звук стал еще громче и неприятнее. Я ничего не слышал, кроме грохота и воя. И когда я уже готов был бежать, повозка поехала прочь – и никто ее не тащил и не толкал. Изумленный, я смотрел, как она исчезает вдали, оставляя за собой вонючий дым, от которого меня замутило еще сильнее.
Роджер Бэкон предвидел это. Если бы я мог вернуться и рассказать все мастеру Лею! Как он говорил? «Брат Бэкон писал о колесницах, которые смогут двигаться с невероятной скоростью без помощи тягловых животных». Но это меня не обрадовало. Наоборот, мне показалось, что я наткнулся на огромный собор таинственных и непонятных знаний. Своды его были выше небес – над ними летали распятия, а у их подножия на огромной скорости мчались огромные ревущие повозки. Найдется ли просвет, чтобы божественный свет просиял на собор этот так же, как он сияет мне? Найдется ли алтарь или кафедра, которые управляют человечностью подобного? А если есть, то я боюсь этого. Потому что я этого не понимаю.
Напротив дома отца Харингтона, где некогда находились общественные бани, я увидел огромную груду мусора. Последней уцелевшей постройкой была церковь. Ее шпиль четко вырисовывался на фоне светлеющего неба. Повсюду валялись огромные куски кирпичей, скрепленных цементом, резные наличники, осколки стекла. Я пошел дальше – и повсюду видел одно и то же. Остовы домов напоминали погибшие корабли. Всюду громоздились кучи обломков и осколков. Расчищена была только сама дорога.
Я видел, как повсюду суетятся люди. Ощущение спешности их движений было незнакомо. Или, наоборот, слишком знакомо – но в последний раз я
