поддержать никак не мог. Под ноги попадались мелкие камушки, Кимура спотыкался, но стоически молчал, чтобы не показаться слабым или беспомощным. Его гордость бы этого не вытерпела.
– То, что ты говорил насчет зла, – вдруг начал он. – Сегодня в подвале чье зло искало выход? Острова?
Генри остановился так резко, что Сората едва не врезался ему в спину.
– Мое.
Макалистер вспомнил те обманчиво родные голоса, насмешливо-горький тон Сакураи, и сердце болезненно сжалось. Это его собственное зло, что он поселил в себе, отвернувшись от прошлого. От того, что считал прошлым.
– Генри?
Туман окутал их со всех сторон, скрадывая очертания пейзажа и скрывая от глаз дорогу. Все вокруг превратилось в одно сплошное призрачное марево, беспрестанно движущееся, меняющее форму, непостоянное и невесомое. Макалистер огляделся, но лишь окончательно потерял ориентацию в пространстве. Вперед и назад, вправо и влево – все перемешалось.
– Сора, – позвал он, и голос исказился до неузнаваемости.
– Я ничего не вижу, – донеслось в ответ. – Генри, что это такое? Это не похоже на обычный туман.
Ледяной ветер заставил туманное облако всколыхнуться, и оно поднялось выше, и казалось, что весь мир просто исчез.
– Дай руку, – велел Генри. Почти сразу пальцы сжались чуть ниже его локтя, обжигая холодом даже сквозь толстую ткань. Генри стало немного спокойнее от этого, но тут голос Сораты растерянно произнес:
– Не могу до тебя дотянуться. Где ты? Я тебя не вижу.
Макалистер замер, ощущая, как давит на руку ледяное прикосновение. Мелькнули в тумане два синих огонька, будто два глаза.
По спине потек холодный пот.
И хватка исчезла.
– Нашел! – Сората прижался к боку и подцепил под локоть. – Хвала богам.
Его руки тоже были едва теплыми, но живыми. Макалистер шумно выдохнул, вновь обретая способность двигаться.
Обратный путь прошел в молчании, туман становился все реже, чем выше они поднимались, сквозь серые клочья виднелась дорога, а впереди – далекие пока ворота Академии. Генри не стал ничего говорить о своем мимолетном испуге, хватило того, о чем ему пришлось рассказать несколькими часами ранее.
Сората же будто читал его мысли.
– Я знаю, что не смогу тебя переубедить, но не думай, пожалуйста, будто чем-то виновен перед своими мертвыми. Судьбу не изменить, прошлое – тем более.
– Я не хочу верить в судьбу, – тихо сказал Генри. – Это было бы слишком жестоко. Я хочу верить в то, что смогу хоть что-то изменить.
– А мы, японцы, верим в судьбу. Ты знаешь легенду о красной нити?
Они добрались до ворот и остановились у калитки. Ветер совсем стих, туман остался внизу, у подножия холма, и даже тучи немного разошлись, приоткрывая чернильный клочок неба с яркими точками звезд.
– Красной нити? – нахмурился Макалистер. – Нет. Причем здесь нити?
Сората прошел немного вперед и запрокинул голову, любуясь звездами.
– Есть поверье, будто бы существует невидимая красная нить, что притягивает между собой людей, которым суждено непременно встретиться, и эта нить связывает их навсегда. Красиво, правда?
Он обернулся и бросил на Генри долгий пристальный взгляд, в которым тому на мгновение почудилась острая, как лезвие, тоска.
«Мы несчастны, потому что судьба ошиблась и привязала нас друг к другу», – вот что Генри прочел в этом взгляде. А может, то были мысли самого Генри.
– Это лирика, – махнул он головой. – И она никак не уменьшает моей вины.
– Ты прав, это всего лишь легенда, – печально улыбнулся Сората. – Но мне кажется, будто на Синтаре мы попали в одну из таких легенд. Интересно, о чем она? О героях, собравшихся вместе, чтобы побороть злобного демона, или о грешниках, ожидающих наказания?
Кимура шагнул в калитку, и Генри поспешил за ним.
– Сора.
Тот обернулся с вопросительным видом. Генри прокашлялся, вдруг смутившись.
– Я хотел напомнить, что я здесь не потому что существуют какие-то там мифические красные нити или что-то в том же духе. Я здесь, потому что обещал тебя защитить. Это было мое решение.
Сората серьезно кивнул.
– И ты меня уже защищаешь. Мне гораздо… теплее с тобой.
