день командует ВВС фронта, больше ни одного летчика-ночника, освоившего «Пе-2», у него не было. А в авиации так: некому выполнить – выполняй сам. Правда, на постановку задач он не прилетел, отделался телефонными разговорами.
Мы прибыли раньше него и уже работали по прожекторам и позициям артиллерии, когда он подсветил цели. Восемь из шестнадцати машин пошли на стоянки «юнкерсов», а остальные работали ракетами по местам скопления снабжения и боеприпасам. Взрывов было много, ночников у немцев не оказалось. Генерал Астахов мужественно выполнил пять заходов, и база в Острове была разгромлена. На утро ее прилетели добивать СБ, но по ним даже зенитки не стреляли. Вхолостую сработали, только два бомбардировщика потеряли на отходе.
Астахов как бывший начальник Управления снабжения смог организовать более-менее регулярный подвоз и боеприпасов, и топлива, и запасных частей, но и он не волшебник! Там в Славутиче, на лыжной фабрике, родился «Гу-82», его слепили из битого «Су-2-м-82» и «ЛаГГа», который сел с заклиненным двигателем по воде. Несмотря на возражения Гудкова, маслорадиатор ушел за кабину, а два воздухозаборника для него поместили в центроплане. Вооружение – четыре пушки ШВАК, которых у нас было много: снимали с «Илов». Поверх обшивки пустили стальной лист, а одну верхнюю юбку коллектора намертво пришили к корпусу. Машина получилась очень даже ничего. Худовата с боков, если смотреть сверху. У «Ла-5» там фальшборт шел, но пока не до изысков, тем более что с двигателями М-105П возникли серьезные перебои.
Я сфотографировал машину и отправил снимок в Москву с нарочным. Места для крепления РО – подвески для ракет – у него имелись, и точки подвеса могли быть поставлены, но мы делать ничего не стали. Готовили еще двигатели с разгромленного 211-го бап, потому что с ремонтом основных двигателей возникли солидные сложности. Двести одиннадцатый бап отошел сюда после Житомира, и у него было исправно семь «Су-2», остальные одиннадцать стояли без колес и каннибализировались. На «Су» уходили «М-88», а «М-82» – на «Гу».
В итоге собрали восемь истребителей – два звена, которые активно задействовали в качестве верхнего прикрытия. Они, конечно, уступают и «мессам», и «МиГам» по высотности, и обзор назад слабоват, хотя зеркала заднего обзора у всех есть, но летают, и скорость у них не меньше, чем у «фридриха» на средних высотах, у которого у самого с обзором не сильно хорошо обстояло. Два отражателя воздуха, расположенные за двумя верхними парами цилиндров, и низкая температура масла позволяли не перегревать двигатель даже на форсаже, так что держать повышенные обороты он мог довольно долго – до двадцати минут. После это требовалось открыть «жабры» на две-четыре минуты. Была мысль сделать автомат, следящий за температурой, но интенсивность вылетов мешала этому.
Семнадцатого июля немцы пошли на Белую Церковь, пытаясь отрезать наши части под Уманью. Ситуация стала совсем поганой, похоже, что паника охватила наши войска 6-й и 12-й армий. Мы продолжали работать в южном направлении и иногда помогали в обороне Коростеньского УР. Но немцы ударили на Бобруйск и взяли его. Нас переключили на Гудериана, работать в двух направлениях становилось совсем неудобно. Требовалось постоянно решать, где в данный момент потребность в нас выше. Эту информацию можно было получить только от собственных авианаводчиков, остальные безбожно врали. Но радиус в триста километров удавалось держать.
К исходу третьей недели боев подошел к концу моторесурс всех машин штурмового полка и большей части «ЛаГГов». Заявки на двигатели и новую технику ВВС не выполняли, и я был вынужден запросить Ставку о наличии сменных машин и двигателей. Ставка молчала двое суток, затем поступила команда отводить поэскадрильно на 16-е САМ – самостоятельные авиамастерские – в Конотоп. Но в тот день немцы завершили окружение 6-й и 12-й армий, двумя колоннами вышли к Днепру у Карнауховки и Днепропетровска. Захватили целенькими мосты и форсировали его. А я туда не достаю! Туда триста восемьдесят километров. Высадили наводчиков и ждем. Телефоны надрываются: давай сюда, давай туда, плохо там, плохо тут. Терпение, ребята, только терпение. У меня всего по пять-шесть часов на машину осталось. И переснаряжаться некогда. Уже пошли угрозы, когда пришло сообщение от наводчика, что немцы повторяют ошибку Гота. Видимо, этот маневр у них отрабатывался и является стандартным в их тактике. Прорвав оборону, они стремятся максимально быстро сманеврировать направо или налево, чтобы перерезать как можно больше путей снабжения, и Клейст бросился влево, на Киев. К Щербакам, к двум мостам через Псел. А там и сидели мои наводчики и диверсионная группа осназа НКВД. Звоню Астахову:
– Федор Алексеевич! Шкирятов.
– Что ж ты, гад…
– В Миргороде или Полтаве топливо и боеприпасы для меня найдутся через два часа?
– Не понял!
– По моим данным, Клейст повернул на север, это точные данные. Иду к Щербакам всей дивизией. Топлива назад не хватит. Нужна посадка в Миргороде или Полтаве.
– Вот теперь понял! Поэтому никуда и не вылетал?
– Поэтому. Было непонятно, что он будет делать, а удар я могу нанести только один.
– Взлетай, топливом обеспечу точно и посмотрю, что можно сделать с 82-РК. Сообщу на подходе. «Двойка» – Миргород, «Тройка» – Полтава.
Дал команду «по машинам, к запуску». У немцев впереди действует «Бранденбург», потому что мосты через Ворсклу тоже захвачены, Коля передал, что два «БА» и десяток крытых «ЗиС-6» и две «тридцатьчетверки» – это диверсанты. Он перелетает от Дашковки на север. Ну, а теперь кто кого обгонит! Мы, правда, больше трехсот пятидесяти держать не можем, иначе все болты высыпятся. Через полчаса вслед за нами взлетают «ЛаГГи» и «гушки». Они нагнали нас за Оболонью, сбросили ход, перестроились для боя. Сюда наш хлипкий локатор не достает, вся надежда на наводчиков. Колонну Клейста немцы
