жителей, туристическое агентство – круглое здание с покатой крышей, сидящая внутри женщина, протянувшая Байрон листовку и сказавшая:
– Вы проделали очень долгий путь, чтобы попасть сюда.
Полупустая автостоянка, немощеная желтая дорожка между деревьями, ведущая вверх. Я шла в пятнадцати шагах позади Байрон, поднимаясь к спрятавшемуся на вершине холма храму Бульгаска, объявленному министерством туризма «корейской исторической и живописной достопримечательностью номер один», не забудьте посетить туристический центр (недавно открытый) и пещеру (священную, притаившуюся среди холмов). Буддистская свастика, вырезанная на древнем срубе, деревья с красной осенней листвой, склонившиеся над застывшими прудами, где плавают древние парчовые карпы, за одним из которых с любопытством следит серый котенок, предвкушающий ужин.
На извилистой тропке, ведущей к пещере, не было людей, кроме нее и меня, взбиравшихся вверх. Через километр с лишним – каменная скамья слева, вырезанный в скале символ бодхисатва, бегущая река, качающиеся на ветру деревья.
Пара корейских туристов, спускающихся вниз, обвешанных рюкзаками и с большим фотоаппаратом, улыбнулись Байрон, проходя мимо нее, и кивнули в знак приветствия. Мне они тоже улыбнулись и продолжили спуск. Я слушала звуки их шагов по листьям и гравию у себя за спиной, мерное шуршание камней, катившихся вниз из-под их ног, и прошла еще три-четыре метра, прежде чем поняла, что их шаги смолкли. Я оглянулась через плечо, а они стояли, глядя на меня и по-прежнему улыбаясь вежливыми, заинтересованными улыбками. Я шагнула в сторону, увидев впереди Байрон, неподвижно стоявшую спиной ко мне, опустив взгляд. Я зашагала было дальше, но остановилась. Она обернулась, держа в руке телефон. На дисплее была моя фотография.
– Ой! – сказала я, пока она изучала фото и мое лицо, сравнивая одно с другим. – И снова здравствуйте, – добавила я, глядя через плечо на теперь уже, возможно, совсем не туристов, поскольку было что-то особенное в том, как они двигались и как смотрели.
– Здравствуйте, Уай, – ответила Байрон.
Тень сомнения, мгновение, когда у меня засосало под ложечкой, но голос остался ровным:
– Здравствуйте, Байрон.
– Можно спросить, сколько раз мы встречались?
– По-настоящему лишь однажды.
– В Тадохэхэсане?
– Да. Мы вместе ужинали.
– Я так и предполагала. Счет был больше, чем мог бы съесть один человек, хотя я помню, что ела одна.
Двое туристов, теперь уже точно не туристов, были совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки от меня, не то чтобы агрессивные, но и не собиравшиеся уходить.
– А в другие разы? – спросила она.
– Мы разговаривали по телефону в Мокхпо.
– Разве? Я получила текстовое сообщение с указанием сесть на паром, но вас там не было.
– Была.
– А на пароме обратно?
– Тоже.
– А в поезде?
– Да, все время.
– Вы за мной следите?
– Конечно.
– Как?
– В настоящий момент не очень успешно, но это, наверное, все временно.
– Как в… почему я вас не помню?
– У меня есть одна особенность.
– Какая такая особенность?
– Где бы я ни появлялась, люди меня забывают.
– Вы хотите сказать…
– Я хочу сказать, – просто объяснила я, – что люди меня забывают.
Медленный кивок, чтобы выиграть время на обдумывание. Затем, не спуская глаз с моего лица, она полезла в карман и вытащила еще один мобильный телефон.
– Я записала наш разговор за ужином. Каждое слово. И сейчас тоже все записываю.
Шумящий в кронах деревьев ветер, выведенная на тропинке свастика, символ приносящего счастье или удачу объекта в индуизме и буддизме, символ смерти в Европе и на Западе.
