взгляде гордость и дерзость. Ее дом, ее семья, попробуйте только сунуться.
Подчищенные документы. Замазанные черными чернилами оперативные подробности.
Бейрут, Тегеран, Москва, Санкт-Петербург, Даллас, Вашингтон, Париж, Берлин.
Агент разведки. Сначала, в соответствии с духом времени, ее использовали по большей части для контактов с женщинами.
Со временем к ее заданиям добавились агенты-мужчины, иногда их ловили, а иногда они погибали – повешенный в Ираке летчик, специалист по вооружениям, исчезнувший в Армии обороны Израиля и так и не появившийся – но в большинстве случаев они выживали и довольными выходили в отставку, их измены так и оставались нераскрытыми. Измена одного – это в конечном счете верность другого.
Даты, еще документы.
Рассмотрение на назначение начальником отдела – отказано.
Рассмотрение на назначение начальником отдела – отказано.
Рассмотрение на…
Вот такие были времена, и поэтому
…начальником отдела – отказано.
Позднее, когда на фотографиях стала появляться Байрон с короткой стрижкой и сединой у корней волос, с идеально гладким лбом, но с намечающимися морщинками вокруг глаз и губ, начали высказываться другие опасения.
Два слова, которые в ином контексте послужили бы основанием для немедленного повышения, но разведчики знали, насколько опасно иметь собственное мнение.
Как быстро эти слова из обычного замечания переросли в целую проблему.
И тут же рукой Гогена на полях:
Объяснения этим словам не было, относившийся к ним документ исчез, и, возможно, Гоген не намеревался выставлять подобные измышления посторонним взглядам, но было совершенно ясно, что в какое-то время и в каком-то месте Байрон по неизвестным причинам позволила кому-то погибнуть, и проблема заключалась в слове
Тихий уход с государственной службы, предложение секретной работы в неправительственной организации, но нет, спасибо, она примет скромные отступные и отправится в свободное плавание, будьте здоровы и прощайте, обязательства по неразглашению подписаны, пропуск сожжен, прощай, высокая должность, здравствуй, путь неизведанный.
Шиван Мэддокс оставила мир шпионажа в возрасте сорока шести лет, а три года спустя умер Матеус Перейра и родилась Байрон.
Байрон появлялась и тут же исчезала.
Снимок женщины, покупающей кофе на Северном вокзале в Париже.
Фото паспорта при въезде в США на таможне в Новом Орлеане.
Засветка кредитной карточки в Лагосе, карточка аннулирована в тот же день.
Засечка мобильного телефона в Шанхае.
А Гоген? Он оставил мир плащей и кинжалов спустя неделю после смерти Матеуса Перейры, чтобы найти женщину, которая, как он полагал, его убила. Было время, сказал он, когда я думал, что она выйдет за меня замуж. Но у меня так и не хватило духу сделать предложение, а ей, по-моему, просто наскучило его ждать.
Через восемь дней после того, как я встретилась с Гогеном в доме под утесом, мы ни на шаг не продвинулись к тому, чтобы найти Байрон.
Я позвонила заранее, и когда машина за мной так и не приехала, я вызвала такси и подъехала к нему домой на встречу.
В этот раз не на кухне. В кабинете, украшенном висевшим над камином портретом Матеуса Перейры, написанным человеком, которому заплатили за любовь к позировавшему, но который не смог его полюбить. Половинчатый образ, где царственное выглядело тираническим, улыбка смотрелась как ухмылка, в зависимости от того, как на все поглядеть.
Гоген, в плотных тапочках, украшенных заячьими головами, и зеленом шерстяном кардигане, поднял глаза, когда я вошла, впервые увидел мое лицо и сказал:
– Вы, наверное, Уай. Я не понял, что вы заедете.
