Совершенство

– Иногда я боюсь, что… она нереальна. Что она не существует. Это, конечно же, абсурдно: у нас есть улики, образцы ДНК, фотографии и видео ее лица, ее специфический почерк, у нас есть все, что нужно, чтобы предъявить ей обвинение и посадить за решетку. Но куда бы мы ни отправлялись, при каждом совершенном ею преступлении люди не могут ее вспомнить. Она что, игра света, оптический обман? Некая фальсификация, кукольное представление, разыгранное нам в удовольствие, прикрытие некоего заговора, эксперимента? Или она ведьма? Почему люди не могут ее запомнить? Я могу описать вам каждую черточку ее облика, и все же… описание – это просто слова, отрепетированные на бесконечных брифингах: цвет волос, рост, цвет лица… Просто –  слова. Я смотрю на вас, и вы можете оказаться ею, вы подходите под словесный портрет, но я изучал ее фотографии, я знаю ее лицо, я бы узнал ее, сразу же, узнал бы!

Повышенный голос: боль, страх, смущение.

Я чуть сильнее сжала его ладонь, моя реальность, его кожа, мое тепло, его кровь.

– Я получил досье, – продолжал он. – Мне показалось, что, возможно, оно прибыло от нее. Как она обо мне узнала? Возможно, держала его наготове на тот случай, если обмен не состоится или что-то пойдет не так. Возможно, она использует меня из могилы, мстя тем, кто ее убил.

– По-моему, в этом заключалась бы какая-то доля справедливости.

Едва заметная улыбка.

– Да, – согласился он. – Возможно, малая толика.

Справедливость. В китайском языке она обозначается символом и, иероглифом, который всегда казался мне довольно радостным, полным надежды. Если бы мне пришлось подписываться иероглифом, по-моему, я выбрала бы именно этот.

– Просто потому, что никто не помнит, что видел ее, вовсе не значит, что она умерла, – сказала я, а когда он улыбнулся куда-то в пространство, добавила: – Все это похоже на чрезвычайно неординарную цепочку обстоятельств.

Он снова посмотрел на меня или, возможно, впервые, и мне стало интересно, перебирает ли он в уме слова из описания, подходившие под мою внешность. Рост, вес, цвет кожи и глаз, кончик носа чуть «картошкой», крупные уши, высокий лоб, широкие густые брови, черные волосы, стянутые сзади в пучок, едва заметные веснушки под глазами. Все это можно описать и снабдить примечаниями. Он мог каждый день ставить перед собой мою фотографию и наизусть перечислять все эти приметы, и вот теперь он глядел на меня и, возможно, впервые попытался разложить мое лицо на составляющие, категорировать его и найти совпадения. Видел ли он, кто я такая?

Возможно, что и видел.

Однако он слишком сильно верил в свою рациональность, и поэтому в тот самый момент, когда глаза его распахнулись чуть шире, а рот приоткрылся в каком-то осознании, он повернул голову в сторону, отвел взгляд и, вероятно, сообщил сам себе, что нет, нет – он знал лицо воровки, было бы невозможно встретить ее сейчас и не узнать. Только не ему после такого долгого расследования.

И это мгновение миновало, оставив лишь его, меня и сейчас.

Я спросила:

– Хотите еще по бокальчику?

Не надо бы ему.

Он… это… он не из таких.

– Я вчера вечером была одна, – ответила я, – и завтра тоже буду одна. А вы?

Его ладонь, по-прежнему накрытая моей.

– Хорошо, – сказал он. И затем: – Ладно.

Глава 41

Забудь считать.

Забудь вспоминать.

Я забыла свой возраст. Все документы с моим лицом на фото – поддельные.

Я забыла своих друзей, как и они забыли меня.

Я забыла смену лет, да и к чему они мне?

Годы не запомнят меня.

Мое лицо исчезает из памяти людей.

Остаются лишь мои дела и деяния.

Глава 42

На седьмой день пребывания Рэйфа Перейры-Конроя в Токио я последовала за ним на поединки по сумо.

Традиционные искусства в Японии: сумо, карате, кендо, дзюдо, кюдо, кабуки, оригами, аранжировка цветов.

Иерархия. Дивизион сумо организован с военной субординацией и дисциплиной. На самой нижней ступени стоят дзёнокути, затем идут макусита и дзюрё. В любое время насчитывается лишь сорок два элитных