Сейчас внизу светились не один ход, а два. Видимо, Лиса все же поняла, какой из уже существующих ходов ведет в ее мир. И ушла. Даже не прощаясь. Правда, осталась слабая надежда на то, что жрица вернется, ведь Михаэля она забрала с собой.
– Я смотрю, разговор не потребовался? – тихо и на первый взгляд безразлично уточнил Анри.
– Она ушла.
– Смогла каким-то образом открыть проход, и не получив силу…
– Даже не попрощалась.
– Может быть, вернется?
– Сам-то в это веришь?
– По мне… лишь бы принца вернула. Если мы принца потеряем, папа нас убьет.
– Если мы потеряем принца, твой папа будет не первым в очереди.
– Не думаю, что Лиса настолько безответственна. Свои обязательства перед Михаэлем она точно выполнит, и меня беспокоит другое.
– Что именно? – Голос Кирана звучал глухо.
– Ты всерьез думаешь, что она сама догадалась и нашла ход?
– Не знаю…
– Не очень в это верю. Еще пару часов назад она была по-настоящему расстроена, а сейчас ее уже нет. Встает вопрос, кто ей помог?
– У меня есть только одна кандидатура, и мне она совершенно не нравится, – отозвался Киран.
– Когда-то Испепеляющие и жрицы были единой силой, не зря придуман ритуал, связывающий воедино двоих… Может быть, сейчас все повторится.
– Что все, Анри? Она ушла. И, скорее всего, мы ее больше не увидим.
Я вывалилась в обнимку с котом прямо на крышу того сарая, откуда рухнула, кажется, вечность назад. И все бы было нормально, если бы не одно «но». В процессе перемещения, как и говорил Испепеляющий, проклятие разрушилось, и меня буквально придавило здоровым мужиком, которого я держала на руках. Я даже возмутиться не успела, так как бедная крыша не выдержала нашего веса и проломилась. С воплями и нецензурной бранью мы рухнули на старые, истлевшие детские сани-плетенки, еще застеленные ветхим одеялом.
Я отбила себе зад и оказалась погребенной под массивной фигурой.
– Слезь с меня, кабан! – взвыла я, пытаясь спихнуть с себя голую тушу. Вообще лицезреть его высочество нагишом я не желала и поэтому зажмурилась.
– Лиса-у… – начал он. Выругался, забарахтался и повторил уже без кошачьих интонаций: – Лиса, прости, я не специально.
Голос у принца оказался приятным, низким с хрипотцой и знакомыми интонациями.
– Прощу, я прощу! – стонала я, пытаясь столкнуть принца с коленей. – Все прощу, только слезь бога ради. И чем-нибудь прикройся, а то я глаза открыть не могу.
– Вот, – обиженно запыхтел высочество, все же поднявшись. – Раньше тебя это не смущало!
– Конечно, – согласилась я. – У тебя все смущательные места были прикрыты мехом. Да и не смущательные тоже. А сейчас? Ну? Ты прикрылся?
– А нечем… – растерянно отозвался Михаэль, выругался и, видимо, что-то уронил, так как послышался грохот.
– Мы в сарае деревенского дома… – тихо начала я. – Тут должно быть все, посмотри, нигде шкаф не стоит? Или комод какой-нибудь.
– Стоит… – задумчиво отозвался он, и скрипнула створка.
– Ну?
– Я не буду это надевать на себя! – возмутился Михаэль. Раздалось шуршание, словно парень перебирал висящие на вешалках вещи. – Принц я или побирушка?
– Слушай, принц, значит, в старом, никому не нужном шмотье тебе ходить не нравится, а сверкать голой задницей – ничего? Положению соответствует?
– Ладно, ладно! – засопел высочество. – Но тут все какое-то…
– Какое? – устало простонала я.
– Маленькое… – озабоченно отозвался парень. – Я не влезаю.
– Ну Михаэль! Ну как-нибудь впихнись! Жрать-то столько было не нужно!
– Все я, только не смейся!
Я открыла глаза и в сумраке сарая сначала заметила полотно хода, которое светилось прямо рядом со шкафом. Надо же… с нами, что ли, упало вниз? Потом только перевела взгляд на его высочество и от смеха сдержаться не сумела.
Принц был похож на русского богатыря из сказок – такой же светловолосый с рыжеватым оттенком, с открытым симпатичным лицом, и косая сажень в плечах. Не толстый, но очень массивный. Как он впихнулся в старые брюки, которые так толком и не застегнулись на поясе, и откровенно узкую рубашку с
