после хорошей пьянки, и вся вера улетучивается в атмосферу. Ты видел меня по утрам, гуру?
Горакша-натх улыбнулся:
– К счастью, нет. Но я видел себя, этого мне достаточно. И не называй меня гуру. Ты не мой ученик, между нами нет отношений наставника и последователя. Вот тебе кружка.
Он протянул антису мятую жестяную кружку:
– Внизу река. Спустись к реке, принеси мне реку.
– Воду, – поправил Кешаб. – Не советую пить эту воду, она грязная. Я принесу тебе бутыль минералки.
– Реку. Принеси мне реку.
– В кружке?
– Если хочешь, в ладонях. Я не брезглив.
– Остроумно, Вьяса-джи. В высшей степени остроумно. Теперь я по идее обязан напомнить, что река в кружку не поместится. А ты произнесёшь сентенцию, подходящую к случаю. Я, кажется, говорил, что не интересуюсь диспутами?
Йогин наклонился вперёд:
– Ещё не спустившись к реке, ты знаешь, что она не поместится в кружку. Почему же ты не знаешь, что божество также не поместится в тебя? Краешек, частица, ноготь или волос. Святой ноготь, благословенный волос, не более того. Этого достаточно, чтобы ты ходил босиком между звёзд. Восьмирукий танцор? Таков твой облик, когда ты в большом теле? Если смотреть на Злюку Кешаба
– Откуда ты знаешь?
– Я вижу твою ауру. Сейчас, в малом теле, она не слишком отличается от ауры любого другого брамайна. Если я загляну глубже…
– Не надо. Ты сгоришь. Это знают телепаты, пусть узнают и йогины.
– Ты зря боишься за меня.
– Твоя смерть будет на моей совести.
– Хорошо, я не пойду в опасные глубины. Я останусь здесь, в тварном мире. И всё-таки, если уметь читать между строк… Четыре правых руки: чётки, копьё, жезл и трезубец. Четыре левых руки: жезл, чаша из черепа, благодать и змей гнева.
– Ерунда. Трезубец – да. Изредка – копьё. И никаких чёток, жезлов, черепов.
– Змей гнева?
– Я боюсь змей. В детстве меня укусила кобра.
– Тебе вкололи сыворотку «Naja»? Прозерин с атропином каждые полчаса?
– Нет. В фельдшерском пункте, куда меня принесли родители, не нашлось сыворотки.
– Как же ты выжил?
– Я стартовал в большое тело. Это был мой первый старт, к счастью, не горячий. Когда я вернулся, яд выжгло дотла. С тех пор никаких змей, Вьяса- джи. Ни в левой руке, ни в правой.
– Ты его просто не видишь.
– А ты видишь?
– Разумеется. Если ты страшен в схватке, значит, змей гнева здесь. Помни: ноготь, волос, частица. Если в тебе есть капля божества, я вижу в капле океан. Рудра Адинатх, Благой Владыка, знает восемьдесят четыре тысячи разнообразных асан. Восемьдесят четыре асаны даны Адинатхом обычным людям. Я знаю триста десять. Если я узнаю восемьдесят четыре тысячи, меня разорвёт. Я – кружка, Адинатх – река. Но это не причина отказаться от стремления узнать больше. Триста десять? Я хочу освоить триста одиннадцатую. Триста двенадцатую. А ты не хочешь?
Кешаб Чайтанья захохотал. Он смеялся долго, взахлеб, по-детски. Фыркал, всхлипывал, утирал слёзы.
– Всё-таки диспут, – отсмеявшись, выдохнул он. – Ты отменный охотник, Вьяса-джи. Так или иначе, я угодил в твою ловушку. Зайди я на шаг дальше, и мне конец. Я уверую, я приму себя как аватару. Воздвигну себе храм и стану поклоняться.
Внезапно он стал серьёзен:
– Генерал Бхимасена – мой двоюродный брат. Я в курсе ларгитасского запроса об антисе-убийце. В курсе ещё и потому, что аналогичный запрос пришёл в Совет антисов. Ты уверен, что это ребёнок?
– Я предполагаю, – уклончиво ответил гуру.
– Что ты ещё предполагаешь?
– Что ты на грани безумия. Ты приходишь ко мне, смеёшься, предлагаешь сбегать за минералкой, но ты стоишь на краю пропасти. Если это антис- убийца, твой долг – покончить с ним без промедления. Если это ребёнок, твой долг – спасти его. Если антис-убийца – брамайн, твой долг – покончить с ним без участия антисов-инорасцев. Если антис-ребёнок – брамайн, твой долг – вернуть его на родину живым и невредимым. Теперь сводим противоречие воедино, как бомбу и взрыватель: если этот антис – ребёнок, но ребёнок-убийца, и к тому же брамайн…
