– А вообще-то хорошо живут… Если вот так, непредвзято.
– А мы предвзяты? – спросил я.
– Еще как, – заверил он и, видя мое лицо, уточнил: – В лучшем смысле слова. Так что придется не просто трудно, а очень трудно. Местные нас не поймут. Да и наши начнут потихоньку распускать мышцы…
– А подвиги? – напомнил я.
Он вздохнул.
– Да, без подвигов какая жизнь?.. Но если вот между ними, между подвигами, то вполне, вполне и для наших. Так многие скажут.
Он бросил косой взгляд на длинную стену. В нишах рыцарские доспехи в полный рост и с опущенными забралами, не определишь сразу, есть внутри кто или нет. Все доспехи вроде бы из разных эпох, но различия не так уж. Ощущение такое, что не из разных времен, а из разных мастерских, соперничающих в искусстве выделки.
Стена напротив отдана под оружие, тоже из одной эпохи, растянувшейся на пять тысяч лет. И слишком замысловатое, чтобы таким вооружали армию. Возможно, это трофейное, отобранное у знатных полководцев противника, но, скорее всего, изделие собственных мастерских императорского двора, создающих такие вещи для украшения.
У лестницы двое гвардейцев из нашей армии отдали салют, оба уставились на принцессу. Один сказал в изумлении:
– Сэр Ричард, а что делает с вами этот ребенок?
– Восхотела в монастырь идти, – пояснил я, – вот и показываю прелести жизни, от которых отказывается.
– Ой, – сказал он с опаской, – вы только не все показывайте, ваше величество!.. Даже мне бывает стыдно, а я что только не видел!
Принцесса взглянула на меня с опасливым интересом ребенка, которому и хочется поиграть с огнем, таким красивым, но против которого предупреждали родители, и понятным колебанием мотылька, который тоже слыхал, что к соблазнительно жаркому свету лучше не приближаться.
На выходе из зала стражники стукнули в пол тупыми концами копий, тоже уставились на принцессу, но ничего не спросили, но на ступеньках во двор попался Чекард, вытаращил глаза:
– Сэр Ричард, а что делает с вами этот ребенок?
– Что он со мной только не делает, – буркнул я. – Но сейчас вот просится в барабанщики. Думаю вот, в какой полк определить.
– Давайте в наш, – предложил он с живостью и плотоядно потер широкие ладони. – Нам для полного щастя только барабанщицы не хватало!
– Так она барабанить не умеет, – ответил я.
Он изумился.
– Ну и что?.. Сэр Ричард!
Когда мы отошли от них достаточно далеко, принцесса, все еще красная от гнева, заявила ядовито:
– Ага, вас даже дворовая стража называет сэром Ричардом!
– Верно, – согласился я. – Еще не забыли мое красивое и такое звучное имя.
– Вы именуете себя императором, – сказала она уличающим голосом. – А простые солдаты вот так по имени!
Я покачал головой.
– Простые не сумели бы в тяжелейшей битве захватить Багровую Звезду Зла, начисто истребив многочисленную армию противника. Мы все непростые, лапочка.
– Я не лапочка!
Не слушая, я увидел вдалеке сэра Гевекса, подозвал жестом. Он подбежал, придерживая рукой болтаюшийся на боку короткий меч, взглянул преданно.
– Ваше величество?
– Как у вас? – спросил я кратко.
– Всеми багерами разосланы отряды, – доложил он. – Как вы и велели! Для установления и умиротворения. Кто против мира, того рубим на месте, а главарей вешаем. Народ нам еще не верит, но подчиняется.
– Все?
– Нет, конечно, но кто не верит вслух, тот умолкает сразу и навеки. Как вы говорили, ваше величество, ради мира можно пролить реки крови. А сейчас так, ручейки…
Я кивнул и прошел дальше, а притихшая принцесса пошла следом. Думаю, уже и сама не рада, что вот так за мной, но самолюбие не позволит отказаться на полдороги.
Куда бы еще зайти, подумал я, чтобы сбить с нее спесь императорской внучки, на бойню, что ли… Нет, все-таки ребенок, избалованный, но все еще невинный и чистенький, а есть зрелища, которые лучше и самим не видеть, а тем более показывать юной девушке.
Совсем некстати за спиной прозвучал ее капризный голосок:
