– Ой, ваше величество… У нас в обычае спать раздельно…
Ответить я не успел, по ту сторону шелковой стенки послышались шаги. Полог с мягким шорохом раздвинулся во всю ширь, я увидел высокую женщину с надменной посадкой головы, надменной фигурой, и вообще вся сама надменность в строгом фиолетовом платье, фиолетовой шляпе с фиолетовыми цветами, лента на шее тоже фиолетовая, но, как и платье, усыпана блестящими фиолетовыми камешками и тоже надменная.
Сбоку подошел и встал с нею рядом самого благороднейшего облика господин в камзоле из дорогого шелка, весь в золоте, только ног не вижу, но, уверен, даже туфли с огромными пряжками из этого как бы презренного металла.
За их спинами спешно выстраиваются в длинный ряд придворные, слева мужчины, справа женщины. Господин и леди Надменность смотрят перед собой с каменной невозмутимостью. В их лицах ничего не изменилось, когда их взору открылось зрелище голого мужика с голой женщиной в постели посреди скомканных простыней.
Я пробормотал озадаченно:
– Что за…
Перебивая меня, герцогиня прощебетала:
– А-а, это вы, принц Кегельшир и принцесса Джеззефина?.. Уже утро?.. Надо же, как быстро…
Лорд согнулся в поклоне, женщина в фиолетовом присела, а за ними согнулись и присели мужчины и женщины подтанцовки, то бишь заднего плана.
Мужчина, который не просто господин в камзоле, а принц, подпрыгнул, протанцевал сложное приветствие и сказал церемонно:
– Ваше величество!.. С вашего позволения на церемонию утреннего одевания пришли представители древнейших и знатнейших родов империи, чьи предки прославились подвигами и так много сделали для империи!
Я зыркнул на герцогиню, ни фига себе мелкая уступка, а герцогиня уже с покровительственной улыбкой приняла протянутую руку женщины в фиолетовом и легко поднялась с постели, успев одернуть ночную рубашку, что в постели собралась на ней складками у самого горла.
Из группы женщин вышли, как я понял знатнейшие из знатнейших, передали одна другой шелковую сорочку, тоже по каким-то только при дворе понятным признакам, а последняя, явно в самом высоком ранге, подняла ее над головой герцогини, с которой моментально сняли ночную рубашку, а взамен тут же скользнула по телу подплатьевая сорочка.
Герцогиня величаво вытянула в стороны руки, словно взлетающий лебедь в замедленном просмотре, женщины начали брать с серебряного подноса ее кольца и надвигать на растопыренные пальцы.
Дальше я не смотрел, начав облачаться в свои одежды, с помощью знатнейших лордов империи это заняло впятеро больше времени, чем если бы одевался сам. Пришлось отстранить клоунские штанишки с завязками под коленами, поднялся, не обращая внимания на вроде бы стыдливо поглядывающих в мою сторону женщин, ухватил со спинки кресла брюки и быстро влез в них.
Только сел, чтобы натянуть сапоги, как подступили с роскошнейшими туфлями в руках, даже передернуло от огромных золотых пряжек и окантовки мелкими бриллиантами.
– Э-э, нет, – сказал я решительно, – не все сразу, господа. Сапоги пока не уступлю! Это последнее прибежище военной демократии! Сапоги выпрямляют спину. Давайте пойдем осторожными и мелкими шажками. Главное сделано, церемония утреннего одевания восстановлена! В духе современности в слегка урезанном объеме.
Двое сановников в голубых лентах с огромными золотыми звездами и подпоясанные такими же широкими полосами голубой материи торопливо опустились на колени, держа каждый по сапогу.
Я молча позволил им помочь мне обуться, оба явно герцоги или даже принцы, поднялся и, ухватив рубашку, сказал бодро:
– А вы здесь продолжайте, продолжайте!
В коридоре Хрурт и Периальд поспешно вытянулись, видя мое лицо. Я рявкнул:
– Зачем их запустили?
Хрурт сказал ошарашенно:
– Но ведь вы сами… Герцогиня сообщила, что вы, дабы упрочить в духе демократии и авторитаризма смычку с народом, восстановили обряд утреннего одевания! Дескать, древняя привилегия знати насчет подъема сельского хозяйства…
Я поморщился.
– Вижу, герцогиня умеет убеждать. Ладно, пусть пока так, а потом что-то придумаем.
– Сэр Ричард?
Я отмахнулся, в конце коридора двое из моей гвардии развернулись в мою сторону и застыли. Я торопливо и без императорского степенства сбежал по ступенькам, но в зале принял императорский вид, пошел прямой и с высоко задранным носом.
За мною тут же выстроился клин из представителей древнейших и знатнейших родов империи, чьи предки и так далее, а нынешние вроде бы живут на ренту, оставленную им древнейшими и знатнейшими.
