даже не в Свете, сила – в единстве.
Брайс придержал коня. Прямо перед ним высилась Воротная башня Высокого города, через которую лежал путь в императорский дворец. Проехать в эти ворота дозволялось далеко не каждому. Эгмонтер снабдил Брайса поддельной верительной грамотой, согласно которой он звался лордом Брианом из Эйзевилля, что давало ему право прохода в квартал вельмож, но не дальше. Брайс знал, как поступит, тщательно обдумал план и, как ни мучительно далось решение, принял его и не собирался оглядываться. Но именно сейчас, когда он оказался на пороге последнего моста, когда еще шаг – и невозможно станет повернуть назад, его вдруг охватила дурнота и слабость от осознания того, как он мал и ничтожен в сравнении с той силой, которой бросает вызов. Не то чтобы Брайс не догадывался о мощи противника, когда генерал Доркаст привел имперскую армию к границам Митрила. Не то чтобы он недостаточно старался остановить вторжение. Но Брайс отчаянно сожалел о том, что не остановился тогда, не ограничился тем, что прогнал имперцев прочь. Что убил Доркаста. Что напал на земли имперцев, окончательно превратив их в заклятых врагов Митрила.
Именно тогда Брайс и ступил на мост, с которого нельзя повернуть назад. Тогда, а вовсе не сейчас.
Теперь он просто завершает начатый тогда путь, вот и все.
У ворот, ведущих в Высокий город, никого не было. Квартал был не слишком густонаселен, почти весь его занимали огромные особняки знати, а ремесленникам, торговцам и не столь родовитым дворянам требовался особый пропуск, оформление которого требовало пройти семь кругов бюрократического ада в муниципалитете. Брайс решил пойти коротким путем. Он подъехал к воротам, спешился и обратился к стражникам:
– Мне необходимо видеть начальника караула. – И добавил, прежде чем презрительные ухмылки успели расползтись по их физиономиям: – Тот из вас, кто оповестит его первым, может забрать моего коня.
Ухмылки застыли. Стражи переглянулись. Их было трое, но ни один не оказался столь глуп, чтобы сломя голову ринуться выполнять поручение какого-то подозрительного пришельца.
– Пропуск, – потребовал один из стражей, и Брайс терпеливо сказал:
– У меня нет пропуска. Вот моя верительная грамота, но я прекрасно знаю, что права на проход в Высокий город она не дает. Однако могу вас уверить, что окажусь по ту сторону стены через минуту после того, как сюда подойдет капитан караула. И двое из вас будут кусать локти, потому что это отличный конь. Мне даже немного жаль с ним расставаться.
Конь и впрямь был отличный – Эгмонтер, скрипя зубами, позволил Брайсу выбрать лучшую лошадь в своей конюшне, и Брайс выбирал тщательно. Стражники снова переглянулись. Потом отступили, не теряя, однако, его из виду, зашушукались, и Брайс понял, что они кидают жребий. Честно, разумно и практично. Да уж, в единстве – сила, воистину.
Когда наконец через несколько минут начальник караула явился, буравя Брайса мрачным взглядом, Брайс слегка улыбнулся, подвел свою лошадь к стражнику, который выполнил его просьбу, и вручил ему поводья.
– Она ваша, друг мой. Благодарю. Капитан?
Брайс повернулся к начальнику стражи, высоко поднял правую руку, демонстрируя миролюбивость своих намерений, и очень медленно отцепил от пояса меч. Стражники мгновенно обнажили клинки, и Брайс, не желая их провоцировать, бросил меч наземь к ногам начальника караула. Сталь зазвенела на камнях мостовой.
– Капитан, я принц Брайс Митрильский, маршал Митрила, брат короля Яннема. Желаю сдаться на волю и милость императора Карлита и препоручаю свою участь в ваши руки.
Брайс ожидал, что его либо немедленно швырнут в самую глубокую из столичных темниц – в том случае, если император Карлит, подобно большинству монархов, гневлив и подозрителен, либо препроводят в комфортабельные покои, а затем официально представят ко двору – в том случае, если Карлит окажется достаточно дальновидным политиком. Страха Брайс не испытывал, ему было лишь любопытно. Однако он просчитался в обоих предположениях.
Поначалу его, разумеется, повалили и связали, но не рискнули избивать. А уже через час он вышагивал по длинному коридору императорского дворца под конвоем пятерых гвардейцев из личной охраны императора. Встречавшиеся по пути придворные провожали его жадными взглядами и оживленно переговаривались – слухи разнеслись с молниеносной быстротой. Все уже знали, что тот самый митрильский ублюдок, который убил наследника Доркаста и за голову которого назначена огромная награда, самолично явился в Эл-Северин и сдался на милость императора.
Брайс подозревал, что в самое ближайшее время его персона станет главной темой в столичных салонах и кабаках, и криво улыбнулся этой мысли.
Однако уверенность едва не покинула его, когда он понял, что ведут его не в темницу и не в зал для аудиенций. После бесконечной череды коридоров и галерей Брайс оказался перед низкой дверью в стене, от которой исходило непонятное тепло – в Эл-Северин пришла весна, и вряд ли стоило сейчас топить камины так жарко. Но когда дверь открылась и Брайса втолкнули внутрь, он понял, куда его привели, и оторопел.
Это оказалась купальня. Довольно большая – Зал Совета в Митриле и то был меньше, – без окон, что спасало от вездесущего сквозняка, с десятками ярко пылающих свечей и четырьмя огромными каминами у каждой стены, в которых потрескивали сухие дрова. Сама купальня занимала почти все пространство комнаты, оставляя совсем немного места для резного стола и пары кресел. От горячей воды поднимался пар, слышался плеск и игривый женский смех.
