Не обращая на него внимания, Мюррей кинулся к Уэллсу, схватил за руку и потянул к окну.
– Посмотри, Джордж, посмотри! – кричал он. – Это Эмма!.. Вон там!
– Что?
Все бросились к окну и высунулись наружу.
– Я никого не вижу, – пробормотал Уэллс.
– И я тоже, – сказала Джейн, прищурившись. – А что именно ты заметил?
Мюррей не ответил. Он развернулся и бегом вылетел из комнаты. Все, наталкиваясь друг на друга, последовали за ним вниз по лестнице. Миллионер прибежал в сад, где только что видел свою невесту, встал как вкопанный и огляделся по сторонам. Запыхавшиеся друзья присоединились к нему, но, прежде чем они успели спросить, что же все-таки происходит, миллионер опять сорвался с места. Выкрикивая имя Эммы, он обежал все тропинки и берега прудов. Друзья с жалостью наблюдали за ним. Мюррей бегал от одного края парка к другому, на миг замирал, прислушивался, а потом возобновлял свой безумный и бесцельный бег. Наконец он выбился из сил и упал на колени. Уэллс подошел, нагнулся и положил руку ему на плечо. Мюррей посмотрел на него – глаза его были до краев переполнены безутешным горем.
– Я видел ее, Джордж, клянусь, я видел ее, – прошептал он. – Это была она. Она стояла вон там… Почему она ушла?
Конан Дойл мягко улыбнулся.
– Она пытается найти тебя, – стал объяснять он тоном отца, утешающего сына, – но не может отыскать нужную дорогу. Наверное, просто хочет напомнить, что у вас с ней должна состояться встреча в Брук-Мэноре. Она ведь сама назначила ее в день своей смерти. Но, как я не раз говорил, духу, любому духу, чтобы явиться нам, нужен соответствующий канал. Духам нужны медиумы…
XX
На третий день после того, как Великий Анкома приплыл в Англию, ближе к вечеру, когда сумерки уже начали размывать очертания окружающего мира, Мюррей стоял на пороге Брук-Мэнора. Его сопровождала Джейн, которая с самого утра присматривала за ним. В доме их ожидали Уэллс и Конан Дойл, заранее приехавшие туда в кэбе вместе с медиумом – тому требовалось провести несколько часов в помещении, где состоится сеанс, чтобы к нему попривыкли скопившиеся там духи – так человек, прежде чем погладить собаку, дает ей обнюхать себя.
– Хоть убейте меня, не могу понять, как я поддался на ваши уговоры, – бросил миллионер Уэллсу, когда тот открыл им дверь.
Не переставая бурчать, он вошел в холл, и уже за его спиной Джордж обменялся многозначительным взглядом с Джейн. После торопливого объятия Уэллс повел миллионера в столовую. С первого взгляда писатель отметил, что друг немного привел себя в порядок и надел приличную одежду, но это было скорее заслугой Джейн, чем самого Мюррея.
– Ты не пожалеешь, Монти, поверь мне. Просто расслабься насколько сможешь, чтобы потусторонние силы не чувствовали отторжения с твоей стороны и…
– Довольно, Джордж, прошу тебя, – перебил его Мюррей, досадливо махнув рукой. – Я приехал, чтобы увидеться с Эммой, а не для того, чтобы выслушивать твои спиритические бредни.
Уэллс со вздохом кивнул, и они втроем вошли в просторную гостиную, куда вела дверь из холла. Здесь горел камин, поэтому было гораздо теплее. На стенах все так же висели головы оленей, которые с вызовом глядели друг на друга, хотя вступить в поединок им не будет суждено никогда. Конан Дойл стоял в дальнем конце зала перед дверью в столовую и сейчас был похож на стражника, охраняющего врата в загробный мир.
– Добрый вечер, Гилмор, – бросил он Мюррею. – Рад тебя видеть. Позволь выразить уверенность, что ты не только не раскаешься в том, что внял нашему совету, но и…
– Сделай милость, Артур, давай перейдем к делу, – с нетерпением перебил его Мюррей.
– Разумеется, разумеется. Сейчас перейдем и к делу, – ответил Конан Дойл, который не мог позволить, чтобы из-за пустой спешки было пропущено хотя бы одно звено ритуала. – Но прежде чем я познакомлю тебя с Великим Анкомой, позволь напомнить, что он прибыл из Африки специально, чтобы помочь тебе, что никогда прежде он не проводил сеансов по нашему образцу и что им ни в коей мере не движет страсть к наживе. Все это делает ему честь, как ты понимаешь, и я жду, что ты отнесешься к нему с должным уважением. – Артур заглянул Мюррею в глаза, стараясь вести себя помягче, хотя, как ни странно, достиг противоположного результата. – Великий Анкома говорит только на своем диалекте, но я берусь переводить его слова. За время пребывания в деревне я выучился понимать их речь достаточно хорошо. – Сказав это, он повернулся, взялся за ручку двери и церемонно распахнул ее: – Надеюсь, ты готов, Гилмор. И учти, нынче вечером твое представление о мире переменится.
Просторный зал, лишенный окон, был освещен дюжинами расставленных там и сям свечей, которые бросали отблески на зазубренные клинки шпаг и делали еще более фантастическими лица предков Кэбеллов, как если бы художники писали портреты утопленников, вытащенных из морской пучины. Во главе стола, застеленного льняной скатертью, сидел мужчина. Он слегка наклонил голову вперед, а руки вытянул, прижав ладони к столу. Скудный свет стоящей посреди стола лампы едва рассеивал мрак вокруг медиума. Вошедшие остановились у противоположного конца стола. Конан Дойл отделился от группы, почтительно приблизился к медиуму и стал что-то нашептывать ему на ухо с явным намерением вывести его из транса. Медиум очень осторожно повел головой, будто стряхивал с себя остатки то ли долгого сна, то ли мучительного похмелья, и уставился на участников сеанса
