на железную площадку, которая окружала второй этаж бойлерной. Степанида чуть не рухнула вниз, и Романов терпел, пока она, вцепившись в его руку, карабкается под перилами.
Степанида отдышалась и сказала:
— Здесь полезем, сразу на рельсы, а уж оттуда внутрь вокзала. Ты быстрее ногами перебирай, заметят и положат тебя как раз поперек рельс.
Наконец-то мы с тобой попрощаемся, подумал Романов. Пути и платформы — и есть мой пункт назначения, а дальше ты мне не нужна со своим ружьем.
Возле двери с замком, который Степанида принялась сбивать прикладом, очень скоро объявился небольшой потертый мужичок с флагом на плече. Он молча стоял, засунув руки в карманы и наклонив голову.
— Шел бы ты, — грозно оглянулась Степанида.
— С бабами у нас нынче объединение, — произнес он, и стало ясно, что он еле ворочает языком. — Мы празднуем об-обобщий фронт! — выговорил он.
— Иди, фронтовик, — толкнула его Степанида так, что он еле остался на ногах.
— Там ворота сломали, праздник без тебя начнут, — сказал ему Романов.
— Лечу, — кивнул мужик в ответ, спустился вниз и направился к вокзальной площади, держа флаг, как рыцарское копье.
Внутри бойлерной было темно и пахло мазутом, Степанида дернула рычаг, и вниз ухнули с ржавым скрипом створки погрузочного люка.
— Прыгай, — скомандовала она.
Романов увидел под ногами серые доски, до них было метра два и он, не оборачиваясь, прыгнул. Доски охнули под ногами. Романов осмотрелся — по дальней платформе, накалывая мусор на острую палку, прогуливался в оранжевом жилете мальчишка. Он привычным движением засовывал палку в брезентовый мешок, сжимал ее рукой, доставал и двигался дальше, бодрый, как маленький пылесос. В отдалении стояла тетка в костюме проводницы, держа под мышкой два туго свернутых флажка.
— Поезд, они ждут поезд, — сам себе сказал Романов. — И там наверняка мои пацаны.
И снова размышления о пацанах остановили поток его мыслей, будто бурлящая кружевная пена ручья застыла на месте в лед.
Он вспомнил, как через год после переезда к бабушке Варваре он лениво курил на кухне, выглянул в окно, а затем, налету схватив куртку, в две секунды оказался во дворе. Там соседи обступили плотным кольцом пацанов. Главный пострадавший — народный художник Геннадьев — был в первом ряду. Пацаны, видите ли, слегка поправили его эпическое полотно на стенах трансформаторной будки. Изображенная там Бородинская панорама приобрела свежую, хотя и слегка комическую трактовку, и возмущенный художник взывал к милиции, не забывая упомянуть о телесных наказаниях. А при появлении Романова он заговорил о селекционном садоводстве, в том смысле, что яблоки упали от яблони недалеко.
Романов сам удивился тому, как приятно ему было слушать эту речь. Он был уверен, что пытается эти самые яблоки привязать к своим веткам насильно. Романов с трудом удержался, чтобы не дать этому доморощенному Микеланджело по морде, потому что иначе пацаны будут знать, что бить человека — можно. И всю обратную дорогу он нес с собой новую мысль — это называется быть отцом.
Глава 18
Стоя на платоформе, через стеклянную стену вокзала Романов увидел забитый людьми зал. Колонны и арки поднимали потолок на такую высоту, что все эти черные спины превращались в примятые вишневые ягоды на дне стакана с чаем. В толще воздуха над головами таяли солнечные лучи. Внутри вокзального павильона сверкал начищенными деталями старинный паровоз с черной трубой и красной решеткой спереди. Стоящий, как положено, на рельсах, он казался готовым в любой момент тронуться вперед, пробив витраж в торце павильона, словно бы и не был столетним старцем. Из его трубы поднимался пар, скручивающийся под потолком в длинное облачное одеяло. На площадке паровоза, опершись на перила, стояли две фигуры, и лишь по абрису Романов догадался, что это Маргарита Ивановна и Борис. Они рвали друг у друга мегафон и потрясали кулаками.
Толпа ревела после каждого выкрика, и нельзя уже было разобрать, где чьи соратники, все слиплись в одну маетную и оскаленную массу. Романов пытался разглядеть отдельные лица, и среди них попадались даже знакомые, но, искалеченные гримасами, они больше походили на африканские маски с оплавленными ртами и глазами.
Раздался долгий свист, и вдалеке показался прибывающий состав. Романов успел глотнуть яростный глоток радости — он добрался вовремя, и дальняя платформа видна как на ладони.
— Ну, всё, теперь не отобьют, — услышал Романов голос Степаниды совсем рядом.
Внезапно он ощутил боль в запястье и услышал металлический хруст, второе кольцо наручника сомкнулось на руке Степаниды. Он резко дернулся, но обнаружил цепочку наручников продетой под поручнем багажной тележки.
