Романов мрачно посмотрел на нее.
— Беритесь за носилки и бросьте уже свою гипсовую глупость, — Света ударила по голове ангела, выбив ее из рук Романова. Голова чуть было не рухнула ему на ногу.
— Уймитесь! — Романов не мог больше сдерживаться, копившееся с утра раздражение накрыло его. Полдня потеряно, Ящер безнаказанно бродит по городу, все указывают ему, что делать.
— Вы теперь главная ударница? — зло заговорил он, осматривая голову ангела. — Для кого вы так вырядились? Для мусорной кучи?
Света вспыхнула, и Романов сразу пожалел, что сорвался.
— Уж не для вас, — Света отвернулась и стремительно зашагала к башням цветных пластиковых ведер, где сплотилась небольшая группа соседей, хихикая и передавая по кругу блестящий термос.
Романов поднялся, отнес голову ангела к кустам, и спрятал ее, присыпав песком. Что делать дальше, он не понимал. Не вкалывать же на этом бессмысленном празднике труда, хотя в юности он, помнится, даже любил субботники и легко поддавался радости коллективного дела, пахал за троих.
Около тента, вспугнув воробьев веселыми гудками и покачнувшись, остановился грузовичок. Из него выскочил Беган-Богацкий, и по площади зычно разнеслось: «Обед!»
Пора уходить, коллективный прием пищи — это, пожалуй, перебор. Он успел пересечь половину площади, когда дорогу ему преградила Света. Настроена она была решительно, общение с теплой компанией Петра Пиотровича явно придало ей сил, щеки разрумянились, а волосы растрепались. Белоснежному костюму не хватает красного пионерского галстука, подумал Романов. Юная председательница совета отряда отчитывает хулигана.
— Я хотела вам сказать, что ну и пусть, мне ничего от вас не надо! Занимайтесь своими политическими играми! — выпалила она. — Раз вам это важнее всего… — она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться.
Двигающиеся в сторону полевой кухни соседи уже с интересом посматривали на них.
— Какие еще игры? — растерялся Романов, переставший понимать происходящее. На всякий случай он примирительно улыбнулся и осторожно погладил ее по плечу. — Простите, если я вас обидел, Света, повысил голос, но…
— И не трогайте меня! Я в вас ошиблась, навоображала себе… Зачем вам несчастная медсестра… Все повторяется, — перебила Света и стряхнула с плеча его руку. — Идиотский город! Уже второй раз. Я просила, чтобы на всю жизнь, неужели это так сложно?! — она заговорила, обращаясь куда-то наверх. — Какая тонкая ирония, какое потрясающее чувство юмора. Дать мне сына — конечно, мужчина, конечно, на всю жизнь! Не придерешься! — она легко толкнула Романова и пошла в сторону трибуны, грозно всхлипывая.
Компотом ее, что ли, задабривать, усмехнулся Романов от бессилия. Он, вздохнув, пошел за Светой, и вдруг повторилось утреннее наваждение. Краем глаза он заметил, как Беган-Богацкий открывает блестящую дверь грузовичка. Затем дверь ловит нестерпимо яркий солнечный блик, наливается им до краев и ослепляет рабочего с ведром краски на верху трибуны. Дальнейшее Романов увидел как короткий фильм с круговой панорамой, показанный в замедленном воспроизведении.
Вот сейчас рабочий поставит ведро, чтобы прикрыть глаза. В кольцо отпущенной им веревки угодит нога плотника, шагнувшего к перилам верхнего этажа. Петля дернется, и плотник опрокинется на спину, в падении задев ящик с инструментами. На площади все оглянутся, услышав, как плотник непечатно высказывается по поводу происшествия. И, можно сказать, инцидент будет исчерпан. Но Света сделает шаг вперед, а ведро и ящик, плавно и красиво обгоняя друг друга, полетят вниз. И угодят точно под ноги рыдающей Свете. Хотя нет, не под ноги…
Романов нагнал Свету, резко дернул ее за руку, прижал к себе и накрыл голову рукой. Спустя мгновение раздался гулкий удар, а затем зазвенел ксилофон рассыпающихся по плитам инструментов.
Побелевшая Света открыла глаза в объятиях Романова, помедлила и поцеловала его в губы, мягко и долго. Вокруг закричали, как будто кто-то включил звук, и Романов понял, что на пару секунд отключился. Рядом собиралась толпа, сверху неслась отборная ругань, и лишь плотник, стоя на коленях у перил, удивленно и пристально смотрел вниз, точно пытался взглядом поднять разбившийся ящик.
Романов увел Свету к длинным лавкам полевой кухни и поставил перед ней тарелку горячего супа. В его голове легко шумело, и он словно бы увидел Свету в первый раз. Она выглядела беззащитно и трогательно, хотелось погладить ее по голове, немедленно снова обнять и уже не отпускать.
— Ну-ну-ну, — прошептал Романов все еще всхлипывающей Свете. — Вот видите, и я пригодился. Вам нужно успокоиться и подкрепиться. А так бы не узнали, что нам соорудил Степан Богданович на обед, — попытался пошутить он, но собственный голос показался ему фальшивым.
Над площадью защелкало, и зазвучала громкая дребезжащая музыка.
— Чэпэ, — раздался рядом глухой голос Бориса. В руках он держал пустой металлический бидон. — Когда успели, а?! Запасы трудовых сто грамм полностью на нуле, — Борис удивленно встряхнул бидон. — Ты понимаешь, глаз не спускал, Дмитсергеич, как успели?
— Щур куда уехала? — не слушая его причитаний, спросил Романов.
— С проверкой, в типографию, доложу ей все. Джунгли, а не рабочий коллектив! — возмущенно ответил Борис.
Романов, не оглядываясь на Свету, скрылся в тени трибуны. Если Ящер не идет к нему, он найдет Ящера сам. За площадью, в теньке деревьев, стояли рабочие стекольного завода — он узнал их по синей униформе. Романов твердым шагом двинулся на патруль, перегородивший тропинку к детской
