генералиссимусом себя назначит.
— Вот по коридорчику и направо, там и склад. Василиса все выдаст, чего положено, — направила его первая тетка.
Романов пошел по длинному узкому глухому коридору без окон. В мертвенном свете ламп вдоль стен выстроились высоченные и необъятные рулоны бумаги. Завернув за угол, он заметил в стене квадратный проем за ситцевой занавеской, оттуда доносились звуки аплодисментов. Видимо, ему удалось зайти на собрание передовиков с тыла, где противник не ожидался.
Романов отодвинул занавеску: его взгляду открылась кухня с алюминиевыми кастрюлями и противнями, гигантской хлеборезкой и закопченной плитой. Романов тут же уловил знакомые с детства запахи. Бледный борщ, ватная котлета и сплотившиеся в борьбе макароны. За раздаточной стойкой виднелся обеденный зал, заполненный близнецами недавно встреченных теток в разноцветных платках. Композиция из их пестрых голов напоминала лучшие работы импрессионистов. За стойкой, спиной к Романову, стояла крупная баба с квадратными плечами в бархатном балахоне. Даже со спины он узнал главную идущую сестрицу — Маргариту Ивановну. Предводительница, да не та, вздохнул Романов. Когда же закончится гонка за призрачным Ящером?!
Над залом взметнулись ладони, Маргарита тоже подняла руку, и Романов успел разглядеть массивный перстень с красным камнем на ее большом пальце.
— Да зачнется встреча сестер в святой четности, да войдет в голоса наши сила воистинного и всеобъемлющего батюшки нашего Мироедова! — она повернулась, и Романова осенила мгновенная догадка. Он зажал себе рот, чтобы не закричать, — да ведь Маргарита, предводительница идущих сестриц, — ни кто иная, как правнучка классика! Ее лицо весьма напоминало известный мироедовский портрет работы Крамского. Хотя сама она наверняка не в курсе этого факта.
Тем временем за раздаточную стойку поднялась худенькая девица. Ее лицо, аккуратно, как свежий кекс, было обернуто в белый платок. Звонким голоском она произнесла:
— Повестка дня: выборы и читка Писания.
Маргарита грозно выпрямилась.
— Сестры, грядеша событие! Выборы — шанс наш обрести власть. Веру в святую четность возвергнуть в сердца людей! Близок час, — забухтела она басом. — А мы не готовы! Где инструменты освободительные? Связи с мужскими коллективами налажены? На заводе до сих пор ни одной ячейки!
Такого сплава партсобрания и безумной всенощной Романову еще встречать не приходилось, он замер и наблюдал за представлением.
— Листовки напечатаны, агитация идет, по мужским коллективам работаем! — выкрикнули из зала. — А на завод, владычица, не пускают.
— Батюшка наш! — Маргарита неистово возопила и подняла могучие руки вверх. — Сниспошли нам сестру истинную с производства! — и добавила негромко и сосредоточенно в зал: — Новенькие пусть ищут себе пару среди заводских.
— Да там одни парни, стекловары! — обиженно отвечали из зала.
— Настоящих сестер во четности это не остановит! — зарычала Маргарита.
— Действительно, — улыбнулся Романов, — к черту подробности.
— Нам известно, что некоторые не изыскивают возможности, а участвуют в нечетных субботниках. За баллами кое-кто устремился! Каждую нарушительницу на всенощную читку отправлю! Начнем повтор пройденного материала, сестры беспарные огласите вслух нашу суть! — прохрипела Маргарита, затем подняла с груди свисток и лихо дунула в него.
В зале раздались смешки. Маргарита грозно зыркнула, и нестройные голоса затянули:
— За других желайша яростно, желание примиша чужое как свое. Мы, сестры, даруемся жизни, и сила в нас живет воистинная. Только молениями о благодати для ближнего, спасемся. И окропятся сердца наши любовью! Тако же! Окольцованные вознесем перста!
— Истинно! И все на выборы! — ни с того ни с сего закончила Маргарита. — Начинаем читку, освещающую разум наш, наставляющую на путь четности, воспоем строчки батюшки нашего Ивана Андреевича, — она скрылась из виду, и в зале воцарилась тягучая тишина.
— В одиин из прекраасныыыых весеенниих днееей… — гулко зазвучал из ниоткуда замогильный бас. Слова сливались в грозное неразборчивое нытье. Бас остервенело пропевал слова и атаковал сестриц со всех сторон своими вибрациями. В зале завизжали, кто-то упал на пол, но остальные повскакивали с мест и еще громче подхватили заунывный мотив.
Романов узнал один из ранних рассказов Мироедова, и решил, что пора покидать этот свирепый цирк. Он поглубже просунулся в проем, чтобы найти источник голоса и увидел, как за кухонной стойкой, придавив своим гигантским телом детскую табуреточку, сидела Маргарита, держа перед собой кастрюлю и раздувая губы.
Видел бы тебя сейчас твой прадедушка, с жалостью подумал он.
Постепенно приходя в себя от увиденного, Романов поплутал по типографии в надежде отыскать тайный кабинет администрации, но ничего не нашел. Уже выходя во двор, Романов услышал, как из дверей столовой с гомоном повалили «сестры». Вскоре он оказался в потоке идущих и на мгновение ощутил себя работницей ткацкого комбината, после тяжелого дня радостно возвращающейся домой. Дома ждал борщ. С голов женщин исчезли платки, красочная картина распалась.
— Кадры переманиваешь? — пробасил знакомый голос за его спиной.
