раньше, чем через час. На территории его ждала делегация парней в синих халатах, они сразу обступили его.
— Горит на Строительной, у нас через забор заправка на территории, рванет! — махнул рукой один из них в сторону второй проходной.
— Давайте подвоз воды к седьмому. Колесников говорит, что раз Щур нету, так и он ни при чем, — глухо перебил его второй. — А я тоже отвечать не стану.
— Упаковочный горит! — вдруг раздался визгливый отчаянный крик, и все ринулись ко второй проходной.
Романов остался один перед доской почета и растерянно огляделся. Собраться, нужно собраться с мыслями и выстроить приоритеты. Он двинулся к административному корпусу. Так, вода, но воду не на чем везти, горит упаковочный, но седьмому цеху нельзя без охлаждения, и детский садик, и заправка…
Он помедлил, ожидая, что вводные сложатся, как он уже привык, в изящное решение, но никакого решения в голову не приходило. В конце концов, где директор завода, вдруг разозлился Романов, такой вообще существует?! Почему это вопросы обязан решать он один? Что там находится в этом седьмом цехе? Ничего этого он не знал. Романов поднялся по лестнице на второй этаж и понял, что, судя по шуму голосов, возле кабинета его будет ожидать очередной аванпост из граждан. Не отвечая ни на один вопрос и не слушая ничьих воплей, он рванул дверь в кабинет Александрии Петровны, но ни в предбаннике, ни в самом кабинете не нашел ни души. Где черти носят Ящера, где вообще хоть кто-нибудь?!
Он пробился в свою приемную и обнаружил Воробья, которая, роняя зажатую плечом трубку, тянулась, перегибаясь через стол, ко второму разрывающемуся аппарату.
— Так, что у нас тут? — строго спросил Романов. — Зайдите ко мне.
Он прошел в свой кабинет и чуть не налетел на колоннаду коробок из архива. Он совершенно забыл о них.
— Дмитрий Сергеевич! — крикнула Воробей, прикрывая трубку ладонью. — У нас конец света, ни до кого нельзя дозвониться, вас нет!
— Где Александрия Петровна, где дирекция завода? Технолог? — Романов старался говорить спокойно, хотя больше всего ему хотелось закрыть дверь, запереться, закурить и прийти в себя. Он снял со стола несколько коробок, собрал разложенные карты и листы, расчистив себе островок перед селектором. Тошнота вроде бы уже отступила, но голова превратилась в раскаленный чугунный шар.
— Не можем найти! — проговорила Воробей, заходя в кабинет. Она говорила почти радостно, похоже, началась, наконец, работа, по которой она соскучилась.
— Черт знает что такое! — сквозь зубы процедил Романов и подошел к окну. На путях, столкнувшись лоб в лоб, криво стояли два локомотива, вагоны позади завалились на бок. Из развороченной двери одного из них, как яркие детские бутылочки, выкатывались огнетушители. Вокруг бегали мужики в робах, отчаянно матерясь и размахивая руками. Сейчас рванет, похолодел Романов. Он дернул раму, обрушив газетные пачки и впустив упругий сквозняк, и заорал:
— Рванет!
Одна из роб показала ему неприличный жест и отвернулась.
— Дмитрий Сергеевич, огнетушители от удара не взрываются, и к тому же они под списание, — деловито сказала из-за плеча Воробей. — Им тушить нечем, пришла просроченная партия.
Сквозняк вспугнул бумагу на столе заседаний, и по кабинету полетели, мечась, белые листы.
— Закройте дверь, — крикнул Романов, стараясь захлопнуть раму, но в проем уже рычали.
— Подпишите, стоят же машины! На километр бензина хватит и все! — кто-то рвался внутрь.
— Вон отсюда! — заорал Романов, осатанев. — Так, всех вон, всех по очереди, на каждого три минуты, запускать через двадцать минут, — сказал он Воробью, ожидавшей приказа.
— Понятно, — быстро ответила Воробей и протянула ему стопку бумаг. — Это понадобится. Инструкции по экстренным ситуациям. И еще план эвакуации. И вот еще таблетка аспирина, — она поставила на стол стакан с водой и бросила в него зашипевшую таблетку. — Я вижу, Степан Богданович вчера успешно донес до вас всю информацию. И не расплескал, — она подмигнула. — Жаль, что мы не услышали ваше выступление на торжественной части.
Воробей замерла с невинным выражением лица. Романов поднял на нее глаза и захотел ей высказать, но осекся — похоже, у него остался сейчас единственный союзник в этом кабинете.
— Жалко, что вчера у меня не было инструкции по экстренным ситуациям, а еще лучше — плана эвакуации, — вымученно улыбнулся Романов и отпил из стакана.
— Все на выход! — неожиданно стальным голосом рявкнула Воробей на рвущихся мужичков, вытолкала их за дверь, и через минуту в кабинете все стихло.
— Принесите мне кофе. Две чашки. Найдите сигареты. Звонки переводите ко мне, — сказал Романов селектору, сбросил пиджак и отправился в ванную. Там он содрал почерневшую рубашку, обтерся мокрым холодным полотенцем и похлопал себя по щекам. Сейчас, сейчас, только кофейку, покурить, и все будет в норме.
