помогали И я бежал спасения не мня Но вдруг раздвинулись густые дали И вышел зверь огромный и прямой И руку волосатую поднявши Вскричал ужасным голосом: Он мой! – Я твой! Я твой! – вскричал я не сознавши Что делаю Птичка порхает над градом Петра Над величавой Москвою Лев просыпается ранней порою Под мавзолеем Кремля Рыбы уносят в глухие моря Память последнего Чили Все это я! Это я научил их! Вот я – берите меня! Подняв тяжелых два крыла И подобрав худые ноги Вот Рубинштейн с лицом орла Летит над видимым немногим И точит левый глаз о клюв И молвит: Вот они – их нету Уж сорок лет я их ловлю По обитаемому свету А их нету Сорокин резвится вдали Барашком по траве катаясь Потайных органов земли Устами острыми касаясь И вот оттуда как змея Выходит червь воспроизводства И говорит: Вот в полный рост я! – Я знаю, знаю, гибну я — Отвечает Сорокин На дне сомнительных веков Ввиду потусторонних шествий С крестцом поросшим мощной шерстью Ни Кабаков, ни Кабаков Сидел он лапой тыча в харю И сокрушался как вдвоем: А что, товарищ Пригов, хаар ю? Все жив? А то может и помрем Для счастья-то Булатов грозный, не губи Мою погубленную душу! Но он хвостом лишь крепче бьет Плотнее прижимая уши На лапках скрюченных сидит Его астральное же тело Уже летит, уж улетело И сверху строго так глядит Страшно! Да всем страшно Вот Штейнберг насекомой лапой Взял треугольник и понес На небеса с улыбкой светлой А там полно своих таких Что делать? – так вертайся к нам Летай над нами крылышкуя — А мы и не в обиде По крови чистый он еврей А вот по лимфе? по гормонам? По мясу? большинству костей? Трем четвертям своих частей? — Он нечто страшное такое Сперва косматою рукою Он лезет вглубь земной породы Выдавливая там глаза Потом остекленелой мордой Упершись прямо в небеса Он ревом звезды рушит вниз И где-то там, над Анадырью Где он один стоит смеясь В образовавшиеся дыры Течет космическая грязь Он в ней купается смеясь Немыслимый Непонятно кто Ярко-красною зимою Густой кровью залитою Выезжал Иван Васильич Подмосковный государь А навстречу подлый люд Над царем давай смеяться Что плешивый и горбатый Да весь оспой исковеркан Два царевых человека Ой, Малюта да Скурата Два огромные медведя Из-за детской из-за спинки Государя выходили На кусочки всех порвали На лохмотья, на прожилки И лежит чиста- морозна Ярко-красная дорога На столицу на Москву Вот количество несчетное Тараканов бью живьем А один из них кричит: Стой, я знаю Звездочетова! Он мне родственник прямой! — – Так живи! А этот, рядом Знает можт кого из наших? Нет? Так пусть и мрет живьем Булатов, скажем, мне не нравится Или Чуйков вот мне не нравится Или вот Кабаков не нравится А вот сиди и уважай А почему? – а потому что мафия Чуть что – зарежут тут же мня И тихий охладелый труп В Москву-реку под лед засунут Придет весна в расцвете сил Они ходить будут смеяться А ты откроешься под льдом Ужасный, синий, полуцелый — Кому такой ты приглянешься? — Никому Даже себе Качаясь на травинке вящей С большой кошачьей головой Сидел Орлов и над собой Увидел птичку он летящу Он лапой хвать ее скорей По рылу, да не тут-то было Она взвилася как кобыла Та птичка-то была еврей Летучий А вот Милицанер как тигр Бросается спасать ребенка Который среди детских игр На лед реки ступает тонкий Вот спас и снова на посту Стоит как будто в землю влитый Стволом огромным эвкалипта Иль птицей Рага на лету Уже корнями в небо влитый Стоит Врагов жестоких одолев Как некий насекомый лев Стою я среди многих трупов Невидимых для тварей крупных Но это как еще
