– О, много-много миль.
– Но ведь до Лондона ближе, чем до Оксфорда?
– Смотря каким путем. По земным дорогам – да, быть может, и ближе. Но все дороги Альбиона нынче ушли под воду, а пути, что ведут по воде, изменились. Что до воздушных путей, то разницы нет: мы как раз посредине.
Малкольм посмотрел на Элис, но ничего не смог прочесть на ее лице.
– Воздушные пути? – переспросил он Дианию. – Неужели у вас тут есть дирижабль? Или гирокоптер?
– Дирижабли! Гирокоптеры! – воскликнула та со смехом и, подбросив Лиру в воздух, заставила и ее рассмеяться. – Да кому они нужны, эти дирижабли? Такие шумные, такие неуклюжие!
– Но вы же не… то есть…
– Знаешь, Ричард, если считать с той минуты, как ты проснулся, мы с тобой знакомы всего полчаса, но я уже могу сказать, что для такого юного мальчика у тебя необычайно приземленный ум.
– Что это значит?
– То, что ты мыслишь очень буквально. Так понятнее?
Малкольму совершенно не хотелось с ней спорить. К тому же, быть может, она и права. Он еще не очень хорошо себя знал, а эта женщина – взрослая, ей виднее.
– А это плохо? – осторожно спросил он.
– Смотря для кого. Для механика, например, вовсе не плохо. Наоборот, очень хорошо, если ты, конечно, хочешь стать механиком.
– Ну, я бы не отказался.
– Тогда и беспокоиться не о чем.
Элис внимательно следила за их диалогом. На этом месте она прищурилась и слегка нахмурила лоб.
– Пойду посмотрю, как там каноэ, – сказал Малкольм.
«Прекрасная дикарка» уютно покачивалась на воде, уже утомившейся от своей ярости, и теперь бежавшей ровным потоком – быстрее, чем Темза близ Порт-Медоу, но не намного. Казалось, так она теперь и будет течь всегда.
Малкольм тщательно проверил каноэ, ощупал каждый дюйм от носа до кормы. Он делал это медленнее, чем обычно, и, приложив ладони к очередному участку, надолго замирал. На сердце у него было тяжело, а прикосновения к лодке успокаивали. В конце концов, он убедился, что все в полном порядке: лодка цела и совершенно сухая внутри, а рюкзак Боннвиля все так же надежно спрятан под сиденьем.
Рюкзак!..
Малкольм вытащил его из-под скамьи.
– Хочешь открыть? – спросила Аста.
– А ты как думаешь, стоит?
– Ну, сначала я думала, если его тело найдут, то этот рюкзак может оказаться уликой, – заметила она.
– Уликой против нас…
– Вот именно. Но потом я подумала: ведь мы же могли подобрать его где угодно. Просто найти на берегу, например.
– Ага. Он ужасно тяжелый.
– Может, там золотые слитки. Давай, открывай.
Рюкзак был старый, потрепанный, из зеленой холстины с кожаными заплатками по углам и по швам и с застежками из потускневшей меди. Малкольм расстегнул их и откинул верхний клапан. Наверху лежал темно-синий шерстяной свитер, пропахший моторным маслом и курительным листом.
– О, свитер! – воскликнул Малкольм. – Жаль, что мы его раньше не нашли. Мог бы пригодиться.
– Ну, теперь мы знаем, что он есть. Давай дальше.
Отложив свитер на траву, он снова полез в рюкзак. Там, одна на другой, лежали пять картонных папок, помятых, изрядно потертых и под завязку набитых бумагами.
– Теперь понятно, почему он был такой тяжелый, – проворчал Малкольм.
Он вытащил первую папку и открыл ее. Страницы были исписаны черной убористой скорописью, по-французски; разобрать было трудно, но Малкольму показалось, что это какие-то пространные рассуждения по математике.
– Смотри, а это похоже на карту какого-то здания, – заметила Аста.
На одной из страниц действительно оказалось что-то вроде карты или плана: комнаты, коридоры, двери… Пояснения тоже были на французском, но уже другим почерком. Малкольм не понимал ни слова. Под этим листком обнаружилось еще несколько похожих – возможно, другие этажи того же здания.
Он собрал бумаги обратно в папку и взялся за следующую.
– О, а тут по-английски! – обрадовался он.
