– Можно ее подержать? – спросил Малкольм.
– Да, пожалуй, все равно ее уже скоро пора кормить. Сможешь поднять ее сам?
– Легко, – сказал Малкольм, и пока Аста отвлекала котенка, шутливо валяя его по одеялу, наклонился и подхватил малышку на руки.
На этот раз Лира не испугалась и не заплакала. Малкольм подтащил ногой табуретку, сел рядом с сестрой Фенеллой и посадил Лиру себе на колено. Девочка завертела головой, а потом ее ручка потянулась ко рту.
– Она так проголодалась, что хочет съесть саму себя! – воскликнул Малкольм, глядя, как сосредоточенно Лира сосет большой палец.
Сестра Фенелла помешала молоко в кастрюльке, уже стоявшей на огне, и мизинцем проверила, не горячо ли.
– Вот, в самый раз. Малкольм, будь так добр, налей молоко в бутылочку.
Малкольм отдал ей Лиру и осторожно перелил молоко из кастрюли в чистую бутылочку. Ему хотелось рассказать Элис о сегодняшней встрече с миссис Колтер, но при сестре Фенелле это было невозможно, да и Элис опять держалась так заносчиво, что он не знал, как с ней заговорить.
Сестра Фенелла положила Лиру на сгиб локтя, сама уселась поудобнее и принялась кормить ее из бутылочки. Малкольм смотрел на нее с тревогой: старушка была с ним как обычно мила и приветлива, но щеки ее посерели, а под глазами появились красные круги, и было видно, что она очень устала.
– Я пришел узнать, не поправился ли мистер Тапхаус, – сказал он, снова садясь на табуретку.
– Мы его уже несколько дней не видели. Но, надеюсь, ничего ужасного с ним не случилось. Он дал бы нам знать, если бы сильно заболел.
– Может, решил устроить себе отпуск. Но ведь со ставнями он все закончил, да?
– Да-да. Он настоящий мастер.
– Если вам нужно еще чем-нибудь помочь, вы только скажите! Я все сделаю.
Элис хмыкнула, но Малкольм не удостоил ее даже взгляда.
Некоторое время все молчали; только тесто ритмично шлепалось о доску под руками Элис, и дрова негромко потрескивали в печи, да Лира с явным удовольствием причмокивала резиновой соской, надетой на бутылочку. Впрочем, был еще один звук, хотя Малкольм не сразу догадался, откуда он идет. Потом он прислушался и понял: это дыхание сестры Фенеллы. Та сидела, закрыв глаза и сдвинув брови: каждый вдох давался ей с усилием.
И вдруг Малкольм заметил, что бутылочка – постепенно, очень медленно – выскальзывает из ее руки, а вторая рука, которой сестра Фенелла придерживала Лиру, начинает опускаться – еще медленнее. Так что у него хватило времени крикнуть: «Элис!» – и подхватить малышку, прежде чем старая монахиня рухнула на пол у очага.
Лира возмущенно взвыла, но Малкольм уже крепко держал ее. Он даже успел поймать бутылочку. Элис обняла сестру Фенеллу за плечи и осторожно приподняла, но старушка была в глубоком обмороке. Ее деймон-белка, Герейнт, лежал без чувств у нее на груди.
– Что же нам… – начала Элис.
– Ты держи ее, чтобы она опять не упала, а я пойду и приведу…
– Да, да… иди…
Малкольм встал, держа Лиру на руках. Этого хватило, чтобы малышка умолкла и вновь начала с интересом озираться вокруг, но Малкольм все равно сунул ей в рот бутылочку и вышел в коридор, направляясь к кабинету сестры Бенедикты. Аста в виде кошки следовала за ним по пятам, держа котенка-Пана за шкирку.
Однако в кабинете оказалось пусто. Малкольм растерянно огляделся, как будто сестра Бенедикта могла где-то прятаться, а потом потряс головой.
– Ее тут нет, Лира, – констатировал он. – Ну почему так? Когда надо, ее вечно нигде нет.
Выйдя из кабинета, он заметил в дальнем конце коридора стройную фигурку другой монахини.
– Сестра Катарина! – позвал он.
Молодая монахиня вздрогнула и обернулась. Очевидно, Малкольм напугал ее больше, чем можно было ожидать.
– Что? Что случилось?
– Сестра Фенелла упала в обморок, и нам нужна помощь… Она кормила Лиру, и вдруг…
– О боже! Господи! Что же…
– Позовите сестру Бенедикту, пожалуйста! А потом приходите на кухню, а то мы сами не справимся.
– Да! Да! Конечно!
Сестра Катарина поспешила прочь, громко зовя настоятельницу по имени.
– Вот, Лира, ты видела? Это была сестра Катарина, – сообщил Малкольм. – Она пошла искать сестру Бенедикту. А ты не волнуйся, пей себе молочко. Сейчас мы с тобой вернемся на кухню. Тут, снаружи, жуть как холодно, да?
Элис между тем успела усадить сестру Фенеллу обратно в кресло, но старая монахиня так и не очнулась и дышала шумно и хрипло.
– Пневмония, – сказала Элис, стоя рядом и поддерживая старушку, чтобы та не упала вновь. – То же самое было и с моей ба, когда она ее подхватила.
