лавы, ринулась к Ирининым ногам. Пол под ней тоже раскололся. Лава лизала ее ноги.
Ирина выкрикивала заклинания, но ей не за что было ухватиться – разве только за камень стены, который уже подчинялся Лорелее. Взгляды принцессы и королевы встретились. Синие Иринины глаза полыхнули яростью, а затем – нестерпимой болью. В следующее мгновение лава объяла Ирину и увлекла в недра рэйвенспирской земли.
Мечи с лязгом рухнули на мраморный пол, никому не причинив вреда. Побеги плюща рассыпались в труху.
Ошейник раскололся надвое и упал к ногам Кэля.
Змей, душивший Габриля, резко уменьшился в размерах, превратился в безобидного ужика – того самого, с которым возился Лео в роковой день девять лет назад.
Из груди Лорелеи хлестала кровь.
Кэль зажмурился, тряхнул головой, не понимая, где он находится и что вообще случилось.
«Ты не виноват, – телепатировала Лорелея и добавила, заставив короля драконитов распахнуть глаза: – Я прощаю тебя».
Ужас исказил его лицо, когда он взглянул вниз. Кэль увидел кровь на своих руках – кровь Лорелеи. Он склонился над ней, но силы оставили принцессу, и тьма предъявила на нее свои права.
Глава 40
Кэль отдернул руку, в ужасе уставился на окровавленную Лорелею. Глаза девушки были закрыты. Тело обмякло на мраморном полу. В лужу крови оседала пыль.
«Лорелея! Нет! Не уходи!»
Сердце бешено билось, но никто больше не приказывал Кэлю карать, терзать и убивать. Ибо он уже выполнил приказ. Он растерзал плоть Лорелеи.
Он убил ее.
Убил девушку, которая его спасла.
Руки задрожали, горло сдавил жестокий спазм. Кэль склонился над Лорелеей, прижался лбом к ее белоснежному лбу.
«Прости меня. Прости. Прости. Прости…»
Какая чушь! Да хоть миллион раз повторит он свое вялое «прости», да хоть сам себя изнутри сожжет – ничего не изменится. Лорелея мертва, и в ее смерти виновен Кэль – вот что главное.
Какая разница, что убить Лорелею его заставила Ирина? Ведь не Иринины пальцы сейчас алы от крови! Нет, кровь осталась на руках Кэля.
Как он будет жить дальше? Как вынесет бремя вины?
Он всё еще видел печальные темные глаза, лучащиеся добротой и состраданием. «Я прощаю тебя», – сказала Лорелея.
«Не надо меня прощать, – думал Кэль в невыразимой тоске. – Не прощай меня. Просто живи».
Но Лорелея уходила во мрак.
Она выполнила обещание. Уничтожила Ирину. Освободила Рэйвенспир. Принесла себя в жертву ради спасения Кэля.
Он всхлипнул, коснулся бледной щеки. Погладил черные кудри. Горе разрывало его. Кэль приложил палец к губам, всё еще хранившим алый цвет, и вздрогнул, ибо губы отозвались теплом.
Лорелея была жива.
Лорелея жива! Больше Кэль ее не подведет – так он решил.
Но что же делать? Позвать на помощь? Это невозможно, ведь человечье сердце Кэля по-прежнему где-то спрятано, и он нем, как рыба. Вдобавок нельзя оставлять Лорелею одну. И где найти врача? И как объяснить ему, что стряслось? Это потребует уйму времени – которого у Кэля нет.
Он попробует спасти ее сам. Кэль уставился на рану в области сердца и велел себе думать. Спасение должно быть, его не может не быть. И кто, как не Кэль, за последнее время поднаторел в поисках нестандартных решений?
Драконье сердце отозвалось моментально, полыхнуло огнем.
Ну конечно. Спасение – драконий огонь.
Кэль сосредоточил весь свой огонь в кончиках пальцев.
Если он способен расплавить лезвие меча, значит, он и рану заставит затянуться.
Кэль положил на рану ладони и обратился с молитвой к Небесам. Только бы подействовало! Только бы помогло!.. И правда: через несколько мгновений под действием драконьего жара кровотечение остановилось.
«Лорелея! Лорелея, очнись! Дай знак, что ты жива!»
Кэль взывал к ее разуму, но натыкался на образы, словно поблекшие от времени: кровь на снегу, обломки какой-то конструкции, возможно, кареты…
Кровотечение он остановил, однако Лорелея не очнулась. Она умирает; она умрет наверняка, если, конечно, Кэль не отыщет способ исправить то, что
