Капитан Два Лица

– Совсем нет. Я спал очень крепко.

Дуан одобрительно хмыкнул. Он-то знал, что все три последних ночи принц уходил из Альра-Гана за принцессой к кострам и танцевал с ней. Днем она всё так же делала вид, будто его не существует. Наблюдать за этими двоими, то и дело бросавшими друг на друга взгляды украдкой с разных концов бальной залы, было крайне занятно. Про себя Дуан уже обдумывал поводы, по которым мог бы пригласить принца в гости снова. И снова. И еще раз, пока…

– А что же, в этот Прилив правда развелось так много фексов, как говорят?

Дуан неохотно отвлекся от собственных мыслей. Плевать он хотел на фексов – красношерстых крылатых лис, которые, собственно, и составляли главный соблазн задумываемой охоты.

– Да, Лесная Стража доложила именно так. Поэтому я и дал разрешение немного пострелять, не хотелось бы, чтобы лисы начали прилетать в город или воровать птицу, а то и детей у селян. А вы встречали фексов когда-нибудь?

– Только здесь, когда отец привозил меня в гости. Его светлость, король Талл, тогда тоже устраивал охоту.

– Подстрелили хоть одного?

Арро ответил отрицательно:

– Увы, нет. Так или иначе, я вряд ли повез бы с собой подобный трофей. В Нире охоту не поощряют, если она праздная. У нас не убивают животных для увеселения – только чтобы не голодать и не мерзнуть. А это… я вряд ли смог бы себе позволить. Наш нынешний верховный жрец приравнивает такой досуг к прегрешению, и, может, он прав.

Дуан понимающе кивнул.

– Тогда берите только шкуры, другое выбросим. Их можно утопить, тогда сгниют.

– А вам не жаль?

Дан поджал губы.

– По стопам отца я не пойду.

Кажется, нирец понял, что сказал и где промахнулся. Извинение прозвучало с огромной поспешностью:

– Я… не сомневался. Просто уточнил.

Крылья фексов были белоснежными, напоминали лебединые и в Альра’Илле считались главным охотничьим трофеем. Дело в том, что, даже отсеченные от тела лисицы, они продолжали биться и хлопать, пока не сгнивали окончательно. Форма крыльев редко повторялась. Талл собирал их; целая комната – Крылатая Комната на первом этаже королевского Флигеля – была заполнена этими постепенно (но очень медленно) разлагающимися трофеями. Принимая гостей, Талл Воитель любил приводить их туда и расхаживать вдоль стен, показывая то одну, то другую пару.

«Жаль, у пиратов крыльев нет, я освободил бы еще пару помещений». Так прежний король частенько говорил после двух-трех кубков доброго вина. Маленький Ино боялся комнаты до дрожи. Взрослый Дуан, пожалуй, тоже.

Великолепные бронзовые борзые, мчавшие чуть в стороне, вдруг разом замерли. Потом собаки зарычали и, сорвавшись вновь с места, свернули на узкую тропку. Дуан успел уловить, как красный всполох мелькнул где-то в том направлении. За борзыми ринулись оставшиеся сзади всадники, а вот король направления не изменил.

– Вы уже в пятый раз уступаете право преследовать дичь, – заметил принц Арро.

– Разве не так должен поступать гостеприимный хозяин?

Нирец кивнул, но вид его остался задумчивым.

– В нашей стране в любом деле каждый борется за первенство. Не важно, гость это, хозяин или…

– Послушайте, – решился перебить Дуан. – А вам вообще-то по нраву ваш дом? Судя по вашим рассказам, традиции и уклад Нира довольно необычны.

Принц вздрогнул. Руки, до того державшие поводья расслабленно, вдруг сжались.

– Почему вы спрашиваете? Могу ли я посметь сказать, что… нет?

Дуан пристально взглянул ему в лицо.

– Можете, вас ведь никто не слышит и никто не выдаст.

Принц помолчал, глядя в сторону. Наконец слова вырвались – резко и в то же время глухо, они были исполнены злости и боли одновременно:

– Я не скучаю. Ни капли не скучаю по месту, где вырос, по нашим деревьям и снегу. Я благодарю Светлых за то, что я лишь младший сын. Молюсь о долгой счастливой жизни брата, который полная мне противоположность. Я вряд ли смог бы достаточно хорошо заботиться о жизни этой промерзшей, дикой земли. Я прожил бы в вашей до последнего сна, даже в хижине рыбака, этот труд мне более чем привычен. Но это глупое желание.

Принц уставился вперед, на бегущих борзых, выкативших розовые языки. Губы сжались в тонкую линию; о признании Арро явно жалел. И вряд ли этот