обвинение — противодействие правосудию. Мне оно кажется бессмысленным, но какая разница? Когда меня приведут на допрос, я не собираюсь унижаться. Я потребую, чтобы полицейские рассказали мне, что они сделали для того, чтобы найти моего сына. Я не позволю страху взять надо мной верх. Я обязан держаться ради Джейка.
Мне не приходится долго ждать. За мной снова приходит детектив. Моя соседка по камере, потрепанная жизнью пятидесятилетняя женщина в красном платье и клочковатом парике, при виде него раздвигает ноги и облизывает губы. Я отвожу взгляд.
— Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, — ровным тоном говорит коп.
— Мне нужно сделать один звонок.
Он отводит меня к вделанной в стену телефонной будке и отходит на десять шагов в сторону. Я набираю номер Рейчел.
— Ты где? — спрашивает она устало.
— Меня арестовали.
— Что???
Я стараюсь объяснить ей, что я делал, но даже мне самому мои действия кажутся сейчас нелепыми. Жена некоторое время молчит, потом спрашивает:
— Джонатан уже там?
— Нет.
— А он придет?
— Нет, — говорю я, не желая еще больше злить Рейчел.
— Значит так, я сейчас приеду. До моего прихода храни полное молчание.
Я не собираюсь молчать, но покорно выслушиваю все, что она велит мне сделать. А затем послушно следую за детективом. Я не боюсь вопросов полиции. Я хочу получить ответы на собственные вопросы.
Коп приводит меня в маленькую квадратную комнатку, где стоят стол и два стула. Я хмыкаю, увидев «зеркало» на стене. Как будто это может кого-то обмануть.
— Садитесь, — говорит детектив.
Его голос звучит чуть поживее, по сравнению с предыдущей монотонной интонацией.
Я сажусь на стул.
— Вы понимаете, почему вы здесь?
Я улыбаюсь:
— Потому что меня обвиняют в противодействии правосудию.
— А вам известно, почему вам предъявляют это обвинение? — Теперь его голос звучит почти нормально.
— Нет, неизвестно. Надеюсь, вы меня просветите.
Коп наклоняется и берет с пола коробку, которую я сначала не заметил.
Взяв коробку двумя руками, он поднимает ее над столом, и через прозрачный пластик я вижу куклу, которую нашел в лесу. Она таращится на меня своими дикими глазами. Все ее члены согнуты под неестественными углами.
— Вы нашли это, не правда ли? А что вы сделали, чтобы найти моего сына? — Я гляжу на нее, не отводя взгляд.
Детектив бросает куклу на стол:
— Ваш сын подозревается в массовом убийстве. В настоящее время нашей первейшей заботой является безопасность окружающих. Нам также стало известно о том, как агрессивно вы вели себя с журналистами сегодня утром.
Я предпочитаю проигнорировать это замечание.
— Вы не имеете ни малейшего понятия, где Джейк сейчас находится, не так ли? Вы уже говорили с кем-нибудь? Вы вообще делаете хоть что-нибудь или нет?
Меня бьет дрожь. Я готов броситься на него. Не склонный к насилию, я последний раз дрался, наверное, в классе пятом, но теперь мне нестерпимо тянет разбить этому мерзавцу нос.
— Поверьте мне, сэр, мы непременно найдем вашего сына, пока он не нанес вред кому-нибудь еще.
— А вот это вы зря сказали.
Детектив явно растерян. Забавно наблюдать такую реакцию у человека его положения и темперамента. Но он понимает, что я имею в виду. Разговор, скорее всего, записывается, и каждое выражение предвзятости рано или поздно всплывет на суде, будь то гражданский или уголовный процесс. Когда вы женаты на адвокате, то поневоле начинаете в этом разбираться.
— Как давно вам стало известно, что ваш сын собирается причинить вред окружающим? — спрашивает коп.
Прежде чем я успеваю ответить, дверь распахивается и в комнату входит Джонатан, непринужденный и вальяжный, как всегда.
