— Очень приятно, — сказала я, не в силах сдержать торжествующую улыбку. Витек, разумеется, принял ее на свой счет и тоже начал давить лыбу. А я не могла успокоиться и продолжала демонстрировать миру свои зубы — ни дать ни взять деревенская дурочка!
— Ты хоть знаешь, кому руку целуешь?! — Старший Студнев, тяжело дыша, догнал нас и решительно вмешался в разговор. — Это же шлюха! Не из дешевых, но и не из самых дорогих. Так, ширпотреб.
Мне вдруг почему-то стало очень больно — так, как не было даже от удара в живот. Глупо, правда? Я все знаю о себе и не таюсь от других. Но сейчас, честное слово, почувствовала себя героиней викторианской мелодрамы — «женщиной с прошлым», неприглядную правду о которой узнали друзья, прежде считавшие порядочной свою новую знакомую. Согласна, это полный бред. Я даже задумалась, того ли человека тетя Тоня хотела отправить на Канатчикову дачу.
— Толя, — как ни странно, Витек от вполне разумных слов друга задергался даже сильнее, чем я, — ты мне, конечно, боевой товарищ, только что переживший страшную личную трагедию, и все такое. Но я тоже не железный, поэтому делаю тебе последнее китайское предупреждение. Сегодня ты исчерпал норму свободного выражения собственных мыслей и чувств на годы вперед. Если вякнешь еще хоть что-то, когда тебя не спрашивают, — отметелю как бог черепаху. И за тетю Тоню, и за Веронику, и за всех, кого ты в своей жизни обидел. Усек?
— Это лишнее, — сказала я почти против воли. — Господин депутат абсолютно прав насчет меня — и по поводу моей профессии, и относительно цены. На правду нельзя обижаться.
— Усек, Толя? — На Витька было страшно смотреть даже мне.
Я не сомневалась, что Студнев-пер сейчас ужасно разозлится и снова примется орать или, наоборот, обиженно надуется и гордо удалится в закат — точнее, наверное, уже в рассвет. Однако народный избранник, как ни странно, лишь нахмурился, как грозовая туча, и мрачно кивнул.
— Ваша поза меня устраивает, — бросил Виктор сквозь зубы и обратился ко мне совершенно иным тоном: — Вероника, вам, мне и Анатолию сейчас не помешает выпить кофе и поговорить — а может, и поесть что-нибудь. Ночь все же выдалась очень бурная… Вы случайно не знаете, нет ли здесь где- нибудь поблизости круглосуточной забегаловки — желательно хотя бы относительно приличной?
— Не знаю, но сейчас пробью в Сети, — я достала из сумочки мобильник.
Витек наблюдал за мной с доброй улыбкой:
— Здравствуй, племя младое, незнакомое! Я ведь так и не привык к тому, что любую непонятку теперь можно прояснить, всего лишь достав из кармана гаджет. Умом осознаю, а руки не помнят, хотя, казалось бы, уж кто-кто, а я-то должен… Наверное, именно так и начинается старость.
— Пока вы способны побеждать в драке, старость вам не грозит, — сказала я, удивляясь сама себе и не отрывая взгляд от монитора, на котором высветились результаты поиска.
— Старость и дряхлость — разные вещи, — вздохнул Витек.
Круглосуточная забегаловка неподалеку нашлась быстро. Она оказалась не лучшей, но и отнюдь не худшей. Плюнув на диету, я взяла жареную картошку с грибами, хоть и понимала, что это будут резиновые шампиньоны, а не настоящие дары леса. Анатолий с Виктором, разумеется, заказали себе не только картошку, но и по бифштексу с кровью. Завидки меня, к счастью, не брали, поскольку мясо я действительно не люблю и не ела бы, даже если бы получила такую возможность. Но, несмотря на разницу во вкусах, мы трое рубали жрачку с практически одинаковым аппетитом: бурная ночь требовала как можно скорее восстановить силы. Вкус еды я практически не чувствовала: не до того было.
На десерт мужики заказали себе коньяк, а я, снова плюнув на диету, — сливочное мороженое. Как и следовало ожидать, оно было приготовлено на пальмовом масле, но все равно радовало, как и любое по-настоящему запретное удовольствие.
Отпив первый глоток коньяка, Виктор неторопливо заговорил:
— Толик, прежде чем идти дальше, хочу сказать тебе вот что. Ты помнишь, как мы познакомились?
— Да, конечно, — хрипло ответил тот. — На вступительных экзаменах в институт.
— Все верно. Вместе поступили, вместе толкали запрещенку, вместе были в Афгане. После дембеля я помог тебе начать бизнес, а ты, когда встал на ноги, поддержал мою фирму. Мы были свидетелями на свадьбах друг друга. Вы с Леночкой не дали мне пропасть, когда Машка ушла к бандиту, вы радовались за меня, когда я женился на Ольге. Мы с женой стали крестными Васьки, а вы с Леночкой — крестными Ксюши. Даже когда я с семьей уехал жить в Италию, мы постоянно поддерживали общение и были в курсе всех дел друг друга. Узнав, что ты подался в депутаты, я обрадовался: мне казалось, что именно такой человек, как ты, нужен во власти. Потом… — Виктор до боли закусил губу, — мне на несколько лет стало ни до чего. Когда я… вернулся, то был очень благодарен за поддержку и тебе, и Леночке. Радовался, что Васька растет умным и здоровым, что все у вас хорошо…
— Так и было, — чуть слышно сказал Студнев-пер, — пока эта вот… — он указал на меня.
— Не лги хоть самому себе! — тихий голос Виктора резал как нож. — Я не сразу, но заметил: что-то не так. Даже говорил с тобой о том, что Леночка слишком много пьет и ей нужно лечение. Помнишь?
— Я пытался, ты же знаешь! — выкрикнул Студнев. — Трижды отправлял Лену в клиники — самые лучшие, самые дорогие. Но все было напрасно. Вернувшись, она снова начинала пить…
