Ничего! Я подожду. И однажды — совсем скоро — мы снова будем вместе. И никто и ничто больше нас не разлучит.
Труднее всего мне даются одинокие вечера — к счастью, нечастые.
Я провожу их в крохотной однокомнатной квартирке, которую сняла на неопределенный срок. Она расположена неподалеку от Склифа. Я хотела бы поселиться совсем рядом с больницей, но, увы, мое нынешнее жилье — самое близкое к Склифу предложение аренды.
Здесь нет порядка и уюта, которые царят в моем доме в старинном русском городке или в квартире, которую мы раньше делили с Айгюль. Это, скорее, военный лагерь: большинство вещей не распаковано, даже на кухне я использую только холодильник и микроволновку. Я почти не готовлю и похудела так, что фанатки диет повесились бы от зависти.
Я забочусь о своей красоте, как и раньше. Не ради себя — я должна хорошо выглядеть для него, хоть мы видимся пока редко и недолго.
Впрочем, у меня хватает и других дел помимо ухода за собой. Я навсегда запомнила странный взгляд, которым меня окинул Студнев-пер во время нашей первой встречи после моего возвращения с Цейлона. Я не сразу поняла смысл этого взгляда, но вскоре сообразила: отцу Сычика не нравится, что я оказываюсь рядом, когда с близкими ему людьми случаются несчастья.
Подумав, я решила, что мне это тоже не нравится. К счастью, именно в тот миг на горизонте появились люди, желавшие взять напрокат мои брюлики — не подарок Виктора, а те, что я заработала раньше. Получив деньги и все обдумав, я позвонила Пахомычу и попросила помочь нанять толкового мента или частного сыщика. Тот согласился.
Игорь Рукояткин не выглядел крутым, но оказался очень жестким, толковым и цепким мужиком. Поначалу он, не буду скромничать, офигел от моей внешности, но в последнее время смотрит на меня немного иначе — и, пожалуй, даже более жадно, чем прежде. Мне это приятно, врать не стану. Кроме того, влюбленный пес служит лучше, чем равнодушный. Как бы то ни было, отвечать на его ухаживания я, конечно же, не намерена.
Расследование Рукояткина выявило интересные вещи, о которых Виктору знать пока было рано.
Во-первых, семейный доктор Виктора не исчез в неизвестном направлении, а сгорел в собственном доме через три дня после того, как с моим любимым случилось несчастье. Итальянская полиция выяснила, что доктор был уже мертв, когда его дом загорелся, причем погиб не своей смертью. Значит, Виктору прописали вредные лекарства и поставили неверный диагноз не случайно, а намеренно — надо полагать, за астрономическую сумму. Однако ни на счетах покойного врача, ни среди руин его дома таких денег не нашли.
Во-вторых, со счета Виктора, который большинство его знакомых считали основным, в день инфаркта были сняты почти все деньги. Ни Виктор, ни я этого, разумеется, не делали. Расследованием кражи занимается наша полиция. Можно только порадоваться, что основные средства мой любимый держал на совсем ином счете, о котором никому не рассказывал. Я узнала номер тайного счета из второго письма, заранее оставленного Виктором на том же самом секретном сайте, что и первое. Трогать эти деньги пока опасно, но мысль об их наличии согревает в трудные минуты.
Пока Рукояткин и менты сыскарят, я думаю — и не могу отделаться от ощущения, что гибель дочери Виктора тоже была частью плана, направленного против него. Олигарха-айтишника любой ценой хотели заставить вернуться на родину, чтобы ограбить и убить.
Кто это сделал, я пока не знаю. Такую хитрую игру могли вести спецслужбы, организованная преступность высшего ранга или даже лучший друг — депутат Анатолий Студнев. Деньги и тайны айтишника-олигарха нужны очень и очень многим.
Но нельзя исключать и того, что несчастье с Виктором — лишь часть атаки на старшего Студнева. С Сычиком ведь тоже случилась беда! И кто-то ведь заказал антистудневскую кампанию в «желтой» прессе — очень вовремя с тактической точки зрения…
Я роюсь в Сети, ищу деловую и «желтую» инфу о Викторе и Студневе-пере, пытаясь среди множества их друзей и врагов вычислить преступника.
Всеми своими соображениями делюсь с Рукояткиным — и пытаюсь понять, как собранные им сведения встраиваются в ту или иную версию. Мы рисуем схемы деловых и личных контактов Виктора и старшего Студнева. Пытаемся составить психологические портреты тех, кто так или иначе с ними связан. Иногда спорим до хрипоты.
Скажу честно: пока у нас не слишком-то хорошо получается. Но кто предупрежден — тот вооружен. Спасибо Пахомычу — теперь палату Виктора охраняют постоянно, хоть и незаметно. Со Студневым-пером я тоже поговорила — не вдаваясь, разумеется, в подробности. Он принял меры: Васенька и Светочка (они теперь живут вместе) тоже находятся под надежной защитой.
Животных я тоже не оставила, хотя времени и денег на них, увы, остается совсем мало. Но ассистировать при ветеринарных операциях я уже научилась неплохо, не буду скромничать.
Немногие часы отдыха обычно провожу с друзьями. Гуля и Вася со Светой очень стараются сделать так, чтобы я не чувствовала себя одинокой.
Иногда я звоню Пахомычу — и, притворяясь тупой девицей восьмидесятых годов, беру у него интервью о бизнесе или прошу начитать очередную главу из мемуаров. По-моему, ему это помогает. Новые правила Пахомыч соблюдает скрупулезно — никогда не позволяет себе ни единого намека на секс.
У матери с Тимуром Юсуфовичем все хорошо. Узнав о моих финансовых проблемах, она не удивилась. Сказала, что всегда знала: художники — очень
