разгаре. Я смотрел на звезды, которые знал лучше людей, и понимал, что небо, которое я так люблю, изменилось. В нем таилась угроза, непонятная и страшная. Мне очень хотелось понять, что это за угроза, и, как бывает только во снах, я оттолкнулся от Земли и устремился вверх.
Я плохо помню сам полет, следующий момент, который я запомнил, — это ледяной шар. Он приближался так быстро, что я испугался того, что могу разбиться. Я всеми силами пытался затормозить, но врезался в этот шар, выросший к тому моменту до размеров планеты. Пробив рыхлый лед, я куда-то провалился, перекатился по каше из снега и чего-то похожего на мох или лишайник, потом с трудом встал на ноги.
Я находился на возвышенности, а по сторонам от меня под ледяным небом простирались заснеженные руины. Почему-то это место напомнило мне раскопки в Меггидо, хотя снег там бывает немногим чаще, чем в геенне. Я подошел к краю площадки, на которой находился, спрыгнул вниз и оказался на другой, большей по размерам. Мне пришлось проделать эту операцию еще несколько раз, прежде чем я очутился на каком-то подобии улицы. Там стоял Лорд Нахаш и задумчиво смотрел на башню, с которой я спустился.
— Ты знаешь, что это? — спросил он. — Это сооружение известно как Вавилонская башня, и ей намного больше ста тысяч лет.
— Это Вавилонская башня? — удивился я. — Но мы же не на Земле.
— На самом деле Вавилон из библейского текста — это не название города, — пояснил Лорд, — а характеристика места. Бабилим, врата неба… Мы с Надин обратили вспять проклятье, и теперь разные языки больше не мешают нам. Ворота в небо открыты!
— С Надин? — спросил я.
— Ты знаешь ее под именем Нааме, — ответил Лорд. — У нее тысячи имен, как и у ее матери. Тысячи имен, тысячи лиц, тысячи возлюбленных…
Он схватил меня за ворот костюма, сжав его жесткую ткань, как легкий ситец:
— Ты не боишься, Бракиэль?
— Нет. И не собираюсь.
— Молодец, — похвалил Лорд. — А теперь иди, в конце улицы тебя ждут.
И я пошел. Справа и слева от меня находились руины, напоминавшие одновременно небоскребы и древние зиккураты. Порой дорогу преграждали завалы какого-то хлама. Из одного такого завала торчала, как мне почудилось, рука в перчатке от костюма Проекта — между пальцами был зажат клочок бумаги. Я схватил перчатку, стремясь вытащить заваленного человека, и едва не упал — оказалось, это просто перчатка без тела. А клочок бумаги представлял собой знакомую мне бирку: «содержит структурные наноботы, стирать только в чистой фильтрованной воде без добавления моющих средств». С обратной стороны бирки помещался архаичный штрих-код, выглядящий так, словно кто-то накорябал его от руки. Я свернул бумажку и спрятал в свою перчатку.
Потом я вышел на площадь, на конце которой находилось огромное темное здание, чуждое даже окружающему пейзажу. А между мной и зданием стояла Нааме.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я, подбегая к ней.
— Не ходи туда, — попросила она, и я заметил у нее на глазах слезы.
— Хорошо, — согласился я. — Не пойду. Идем отсюда. Давай вернемся домой.
— Вот он, мой дом. — Она указала на темное здание-страшилище. — Тебе там не место. Уходи!
Она стала расти, поднимаясь надо мной, ее темные волосы слились с тканью костюма, превращаясь в какие-то щупальца…
— Я все равно люблю тебя! — крикнул я, делая шаг к ней. — Кем бы ты ни была!
— Глупец! — проговорила она не своим голосом. — Между любовью и страхом нет никакой разницы, но страх вкуснее…
А затем ее щупальца обвили меня и все залил неземной, переливчатый свет.
Вводные занятия, четыре академических часа, пролетели быстро.
Лорд говорил, несколько отвлеченно, об основах мироздания. Я мало что запомнил, кроме того, что «современная наука, утверждая, что постоянно что-то узнает, на деле двести лет топчется на месте», однако это не беда — к концу обучения мы не только поймем устройство Вселенной, но и научимся его использовать, как выразился Лорд, надевать на левиафана узду.
Барака и Апистия оказались «многостаночниками». Барака преподавал «основы технологий», Апистия — медико-биологические аспекты, также каждый из них отвечал за нашу физическую и «специальную» подготовку — последняя являлась наукой о том, как выжить самому и угробить другого выживающего. Кроме того, эта парочка отвечала за наше, как они выразились, совершенствование.
После занятий я пошел в столовую, где и встретил Нааме.
— Ты сильно голоден? — спросила она. — Просто я думала перекусить на… в другом месте. Там, куда мы летим.
— А куда мы летим? — спросил я.
— Секрет, — рассмеялась она. От вчерашней подавленности и следа не осталось. — Надеюсь, ты не передумал?
— С вами я полечу куда угодно, хоть в глубины шеола.
— Ловлю тебя на слове, — улыбнулась она. — Не исключено, что и там придется побывать. Но не сейчас.
