– Послушай… – Феонил протянул к ней руки, надеясь хоть отчасти успокоить.
– Уйди!
Взбешенная тем, что так долго не могла продраться через страх и онемение, что запоздала с выстрелом и теперь не знала, как и на ком сорвать вскрутившуюся злобу, Эрза заметалась на крыше. Потом дернулась к внутренней лестнице. Побежала по ступеням на первый этаж, где все мы стояли в отдалении от умершего Пилнгара.
За какой-то час старик полностью окаменел. Грудь и живот провалились под неуклюже одетым костюмом. Гниль в глазах осела, оставив глубокие выжженные глазницы.
На карауле за проломом остался только Нордис. Остальные, сняв капюшоны цаниоб, смотрели на Пилнгара, на стол с четырьмя плошками, на раму с тремя костюмами…
– Там был яд, – прошептала Миалинта.
– Торжество логики, – невесело усмехнулся Громбакх. – А я уж решил, он просто состарился. Взял да усох под тяжестью прожитых лет. Время, так сказать, не вовремя пришло…
– Думаешь, яд был в напитке? – спросил я.
– Не знаю. – Миалинта по-прежнему говорила тихо, будто опасалась, что нас подслушают.
– Яд мог быть везде, – ответил Тенуин.
– Везде?
– В плошках, в ткани костюма, в ботинках, в перстне, в чем угодно.
– И на кинжале, – кивнул Теор.
– Вряд ли. Под конец он уже умирал.
– И все же, – настаивал Теор.
– Что «все же»? – не понял охотник.
– А то, мой друг. Испытание. Выбрать один предмет из четырех. Логично предположить, что три из них отравлены. Один чист. И пройти испытание – значит…
– Не умереть, – закончил я.
– Ну да. Отравиться можно и в последний момент – порезав себя неправильным кинжалом.
Тенуин приблизился к столу. Склонился над плошками. Затем осмотрел другие предметы. Понюхал их. С тихим щелчком выставил из наруча лезвие. Поскоблил плошку. Опять понюхал. Затем склонился над Пилнгаром. Осторожно кончиком ножа приподнял полы его костюма. Бережно поскоблил перстень на руке – палец старика даже от такого прикосновения хрустнул и покрылся сеткой трещин.
– Не знаю. – Следопыт вернулся к нам. – Нужны травы, чтобы понять. И время.
– Нет у нас ни времени, ни трав, – выдавила Эрза. Она сидела на последней ступеньке, опустив ноги на каменный пол, положив лук на колени.
– Значит, завтра… – начал Теор.
– Ничего это не значит! – прокричала Эрза. – Ничего!..
Мы с удивлением посмотрели на нее. Впрочем, многие понимали Эрзу, и сами не отказались бы криком облегчить зреющее в груди отчаяние. Все говорили вслух, что ни на зернышко не верим Пилнгару с его обещанием вывести из города, посмеивались над стариком. А внутри теплили надежду, что он не обманывает. Потому как понимали: эта призрачная, ничтожная, смехотворная надежда – последняя нить, связывающая с внешним миром. Едва ли кто-то всерьез рассчитывал прорваться через Лаэрнорский лес – после всего, что нам довелось там испытать.
– Мы тут сгнием, – на вздохе, с дрожью проговорила Эрза. – Это тупик. Конец.
– Обследуем кварталы, соберем припасы… – заговорила Миалинта.
– И что? Что?! Опять в лес, долбаться по этим болотам? Тухнуть по ночам в ямах? Гнить там, чувствуя, как вы пропитываетесь смрадом собственного страха? Как умираете задолго до смерти? Ваша кожа и ваша вонь… А потом ваши внутренности и кровь.
– Эрза… – Миалинта с удивлением смотрела на подругу. Бесцветные, посеревшие радужки.
– Тебе-то что, ты и так мертва. Можешь не брыкаться.
– Эрза…
– Да что ты заладила! – Эрза, отбросив лук, вскочила. С нервной дрожью подошла к столу. Посмотрела на плошки: – А хочешь сделать услугу этому миру? Показать, что ты еще человек? Иди следующая на испытание. Рискни. Может, тебе повезет. Ты ж у нас осветленная. Так ведь?
– Перестань. – Миалинта вернула себе прежнюю уверенность. Заговорила тверже, злее: – Лучше помолчи сейчас, чтобы потом…
– Что? Не жалеть о сказанном? Да иди ты, какая забота!
Поведение и слова Эрзы удивили не только Миалинту.
– Может, вы подеретесь? – спросил охотник. – Я бы посмотрел. Хоть немного отвлечься. Если что, ставлю на Мию. У нее кость покрепче.
