Сделал все нарочито медленно, прислушиваясь к чувствам.
– Эти вещи принадлежат тебе. – Девушка с повязкой на глазах прервала затянувшееся молчание.
Старуха смотрела на меня внимательно и, кажется, с любопытством.
– Они принадлежат этому месту.
– Хороший ответ.
Я старался говорить как можно более осторожно. Опасался, что неверным словом испорчу все, чего добился благодаря видению.
– Мы уйдем из Лаэрнора. Из Родника.
– Да. Ты уйдешь. Как и обещал.
– И возьму с собой этих людей.
– Да. Они пойдут за тобой.
Я уже не сомневался, что девушка говорит за старуху, но никак не мог к этому привыкнуть. Тяжело говорить одному человеку, а ответ слышать от другого. Впрочем, я не был уверен, что они люди. Черноиты. Порождения…
– Те, кому ты позволишь, – добавила девушка.
– Что это значит?
– Ты можешь оставить у нас любого. Проход открыт для тебя. И тебе решать, кто достоин в него войти.
Я невольно посмотрел на Эрзу.
Азгалика рассмеялась. И этот смех внушал страх: старуха смеялась беззвучно, одним лицом, а звук – выпотрошенный, лишенный жизни – издавала девушка.
– Она хотела тебя убить. Убить твоих друзей.
– Откуда ты… – Я едва остановил себя.
«Говори осторожно. Играй роль. Роль того, кто прошел испытание».
– Откуда я знаю? Ты сам мне об этом рассказал, разве нет?
Опять смех. Долгий, искусственный.
– Мы направляемся в Авендилл. – Нужно было сменить тему.
– Я знаю, куда вы направляетесь.
– Мы должны спасти друга.
– В Авендилле у вас нет друзей.
– Там потерялся его младший брат. – Я указал на Теора.
– Там нет его младшего брата.
Я ждал, что эти слова испугают Теора. Однако он стоял молча, не изменившись в лице, не высказав ни страха, ни боли, даже не попытался расспросить старуху о том, что она знала.
Струны и ячейки давно пропали. Браслет на руке утратил тепло. Но я с удивлением заметил, что до сих пор местами угадываю тонкие серебристые нити.
– Мы готовы. – Я шагнул к лестнице.
– Я обещала тебе, что ты останешься жив. Обещала, что Пожиратель к тебе не прикоснется. И я сдержу обещание.
Я не понимал, о чем говорит Азгалика, но предпочел молчать, не перебивать и не задавать вопросов.
– Но прежде нам нужно договориться.
– Я слушаю.
– Это хорошо.
Азгалика склонилась над столом. Погрузила руку с короткими грязными ногтями в одну из пустующих плошек. Неспешно постукивала по деревянному дну и говорила:
– У вас будет пять дней совершить задуманное. Вам хватит. Или не хватит. Но учти, противоядия Шанни возьмет на пять дней ровно. Для каждого.
– Противоядие?
Это и есть мое условие. Прежде чем уйти отсюда, вы примете яд. И будете умирать. – Старуха скривила губы в улыбке. Девушка за ее спиной мертвенно усмехнулась. – Шанни возьмет с собой травы. Если каждый день съедать противоядие, вы даже не почувствуете, что отравлены. Ни силы, ни мысли вам не изменят. А в конце, когда вы исполните начертанное, каждый выпьет целую чашу. Поначалу будет больно. Тело… слабая, ничтожная плоть нехотя принимает жизнь. Потому что всякая плоть стремится к одному – избавиться от страдания, а сама жизнь и есть худшая из болезней, худшее из страданий. Всякий разум стремится к покою пустоты… Но в конце концов противоядие подействует.
– Зачем это тебе? – Я беспокойно поглядывал на Миалинту и Тенуина, пытаясь по их взглядам понять, о чем они думают.
