«И это все?» – разочарованно спрашивает себя Мансебо.
– Так что никаких признаков любовницы я не заметила. Впрочем, откуда я могу знать точно.
Мансебо старается мыслить логически.
– Вы получили ответ на свой вопрос?
– Да, месье Бейкер – это и есть месье Белливье.
– Так, значит, Тед Бейкер – это седоним?
– Псевдоним. Да, это его псевдоним. Выходит, что нам обоим был нужен месье Белливье.
Мансебо снова смотрит вслед уходящей вдоль бульвара женщине. Рот его полуоткрыт. Внутри совершенная пустота. Все кончено.
– Я не помешал? – спрашивает Амир, входя в магазин.
Мансебо оборачивается, закрывает рот и пустым взглядом смотрит на сына. Всего несколько недель назад Амир ни за что не обратился бы к нему, а просто прошел мимо. Но теперь Амир проникся уважением к отцу, теперь он знает, чем вынужден каждый день заниматься Мансебо. А тот не успевает сразу вернуться к реальности и по инерции продолжает смотреть в никуда.
– У тебя все хорошо, папа?
Мансебо кивает.
– Мама куда-то собирается… Я подумал, что тебе это будет интересно.
– Пусть идет.
– Да, но после всего, что произошло… Она поговорила по телефону и вдруг куда-то заторопилась. Я спросил, куда она собралась, и она ответила «делать деньги». Может быть, она пошутила, но после всего…
Амир входит в магазин и стоит у двери, напряженно глядя вдоль бульвара.
– Да, как я уже сказал, она и правда сильно торопится, – говорит Амир и кивает.
Мансебо выглядывает на улицу и видит, как Фатима торопливо идет по тротуару, держа под мышкой белую картонную коробку. «Отлично, – думает Мансебо. – Я сделаю это ради сына. Возможно, это будет последнее, что я сделаю».
– Я тебя понял. Ты сможешь побыть в магазине несколько минут?
Амир кивает. Мансебо кажется – или, может быть, просто внушил это себе, – что он видит в глазах сына восхищение. Действительно, зачем ему было спускаться в магазин и говорить отцу, что Фатима собирается куда-то бежать, если бы он не хотел увидеть, как его отец выйдет на охоту?
– Можешь положиться на меня, папа, – говорит Амир и щурится, глядя на вечернее солнце.
– А ты можешь положиться на меня, сынок.
Мансебо выбегает на улицу. Полы его куртки развеваются на ветру.
Фатима, свернув на улицу Рима, замедляет шаг, и Мансебо тоже сбавляет темп. Он уже знает, куда идет Фатима. Она направляется за занавеску. Там- то он их и застукает, думает Мансебо. Но за каким делом он, собственно говоря, собирается их застукать? Он что, рассчитывает увидеть там толстого табачника со спущенными штанами и Фатиму… Картина кажется ему настолько гротескной, что Мансебо чувствует, что сам будет виноват больше всех, если вздумает подсмотреть эту сцену. На лбу Мансебо выступает пот, он идет еще медленнее, хотя и понимает, что рискует потерять Фатиму из виду. Но это не страшно – ведь он знает, куда она направляется. Нельзя подойти к табачному магазину слишком рано. Надо выждать несколько минут и дать им возможность приступить к делу. Нельзя войти слишком рано, но нельзя и опоздать, думает Мансебо. Интересно, как поступает табачник? Запирает магазин?
Фатима исчезает из поля зрения, Мансебо видит табачный магазин и смотрит на часы. «Я дам им десять минут… нет, пять, – думает он. – Я дам им пять минут и ни секундой больше». Но уже через минуту терпение Мансебо иссякает, и он с того места, где стоит, пытается рассмотреть, что творится в магазине. За занавеской происходит какое-то движение. Нет, он даст им еще полторы минуты, а потом войдет.
Он осторожно открывает дверь – так, чтобы не зазвенел колокольчик. Теперь Мансебо понимает, зачем табачному торговцу нужен дверной колокольчик. Мансебо вытирает со лба пот, видя, как ритмично колышется занавеска.
Стараясь двигаться бесшумно, Мансебо натыкается на прилавок и роняет на пол кипу вечерних газет. Словно хищный зверь, готовый к броску, Мансебо на мгновение застывает на месте. Секунду он раздумывает, как ему поступить – поднять занавеску или отодвинуть ее в сторону. Он не помнит, к какому решению пришел, потому что был разгорячен настолько, что для него самым главным было хоть как-то отдернуть занавеску. Кончилось тем, что он сильно ее дернул и тут же оказался перед табачником и своей женой, сжимая занавеску в руках, как коричневую тряпку.
Жена Мансебо и табачник с ужасом смотрят на незваного гостя. Фатима, обычно такая разговорчивая, молчит, словно набрала в рот воды. Мансебо, обычно такому неуклюжему и косноязычному, требуется теперь всего несколько секунд, чтобы овладеть ситуацией. На столе, стоящем за сорванной занавеской, громоздятся картонные коробки, набитые пачками сигарет. В том, что эти коробки принесены из мастерской Тарика, у Мансебо нет никаких сомнений. За много лет Мансебо словно впервые видит, что эти коробки плохого качества и развалятся от малейшей сырости. Тарик по дешевке покупает их в какой-то фирме грузовых перевозок в северном пригороде Парижа. Теперь Мансебо все понимает. Фатима отчаянно трясет головой. Глаза ее бегают.
