Каждый день, в течение десяти лет, я выслушиваю от нее, что ужин для нее сущее мучение, потому что за ужином ей приходится встречаться с Аделью и выслушивать бесконечные рассказы о ее хворях и немощах и обо всем подобном. Если же мы задерживаемся за ужином, то она потом жалуется на то, что ей пришлось провести несколько лишних минут с этой ужасной Аделью. Десять лет я выслушиваю все это!
Юношеский дух противоречия целиком и полностью овладел всем существом Мансебо, и он ничего не делает, чтобы остановить словоизвержение, напротив, этот дух помогает ему находить нужные слова для того, чтобы убедить Амира.
– Поэтому нет ничего удивительного в том, что, увидев, как она бежит утром в булочную, чтобы купить хлеб для себя и Адели, я был поражен до глубины души. Но теперь я перейду к самому интересному. Когда я сказал ей об этом, она стала все отрицать! Если она смогла скрывать это десять лет, то есть ли вещь, которую она не была бы способна скрыть? В чем еще она лжет? Есть и кое-что другое, но я не буду тебе говорить, чтобы пощадить твои уши.
Выражение лица Амира меняется, он смотрит на окурок в горшке, а потом на отца, словно прося его продолжить, что Мансебо и делает весьма охотно.
– Ты должен поверить тому, что я сейчас тебе скажу. Вчера я решил немного изменить свои привычки, и узнал, что Фатима курит.
Мансебо понимает, что сказал слишком мало для того, чтобы Амир ему поверил.
– Из-за некоторых обстоятельств я решил поменять место, на котором обычно сижу перед магазином. Усевшись на новом месте, я поднял голову и увидел, как Фатима, моя жена, сидит на балконе и курит. Окурок она бросила прямо на тротуар. Это произошло во второй половине дня, когда я и Тарик на работе, а ты, как всегда, в школе. Кстати, где ты был вчера после обеда?
– У Халеда.
– Этим и воспользовалась Фатима, чтобы покурить. Она наверняка совершает этот ритуал каждый день, пользуясь сложившимися обстоятельствами.
Мансебо очень доволен своим последним оборотом. Наступает тишина.
– Ты уверен?
– Больше чем уверен.
Амир на секунду задумывается, а потом ведет себя как отчаявшийся адвокат Фатимы.
– Ты уверен, что это курила именно мама? Может быть, она просто выбросила чей-то окурок…
Амир действительно говорит как адвокат, то есть плохо.
– Но почему она тогда говорит, что у нее аллергия на табачный дым? – задает Амир риторический вопрос и снова погружается в раздумья.
Мансебо пожимает плечами.
– Я очень хорошо помню ее декламации в барах, когда она жаловалась, что там слишком сильно пахнет дымом и…
Амир молчит, и Мансебо вдруг начинает обвинять себя во всех грехах. Он никогда не думал, что такие сведения о Фатиме причинят боль Амиру.
– Сынок, мы должны принять все как есть. Мы не знаем, зачем она делает то, что делает.
– Ты не спросил ее об этом? – удивленно интересуется Амир.
До сих пор Мансебо забывал сказать о том, что сведения о курении Фатимы надо хранить в тайне. Он прикусывает губу, чтобы выиграть время и найти разумное объяснение. Мансебо опасается, что если они это сделают, то Фатима станет осторожнее и он никогда не узнает о других ее привычках и поступках. Мансебо не может также рассказать о своей слежке за месье Бейкером. Амир к этому еще не готов, да и он сам, надо сказать, тоже. Они пока не созрели до полной откровенности.
– Нет, я не стал ни о чем ее спрашивать. Я хочу, чтобы она сама все рассказала. Знаешь, если открывается что-то скрытое, то хочется услышать об этом от человека, которого это касается. Я посмотрю, что можно сделать, чтобы она сама обо всем рассказала. Думаю, так будет лучше для всех нас. Дай мне немного времени, а пока будем молчать об этом, хорошо?
Амир выслушивает отца без возражений, что вызывает у Мансебо удивление, но одновременно и облегчение.
Амир кладет в сумку блокнот и ручки, собираясь в библиотеку. По бульвару идут парижане, направляющиеся на праздничные обеды. Очередь в булочной становится все длиннее, мимо быстро проходят люди с букетами цветов, а некоторые и с собаками. Наверное, все идут в гости к родственникам. Мансебо смотрит на кухонные часы, понимает, что уже довольно поздно, но тем не менее закуривает еще одну сигарету и снова выпускает дым на розовую птичку, в надежде, что сейчас ее крылышки посереют.
Мансебо ощущает силу и спокойную уверенность. Встреча с женой нисколько его не пугает. Рассказав все Амиру, он и сам для себя обобщил ситуацию, а это очень полезно. Все события, как жемчужины, нанизались на нитку, и получилось ожерелье, составившее связную картину. В гостиной плавают клубы сигаретного дыма. По телевизору показывают военный парад на Елисейских Полях. Танки, идущие к Триумфальной арке, – это последнее, что видит Мансебо, выходя из квартиры, чтобы вступить в свое сражение.
Мансебо сидит на скамеечке и раскачивается, пребывая в прежнем задорном состоянии. В его крови снова плещутся гормоны юности, и сегодняшний праздник кажется ему скучным и пресным мероприятием. Квартира в доме напротив, как кажется, пуста. Нет возможности шпионить даже за
