Апрель на плацдарме отметился немецкой попыткой ликвидировать Малую землю. К усилиям немцев приложила руку и погода, штормами нарушая подвоз.
У нас болтали, что немцы хотели сделать подарок фюреру, сбросив нас в море ко дню его рождения. Когда он родился, никто точно не знал, но, коль немцы ударили семнадцатого, то, значит, где-то двадцать второго – двадцать третьего апреля. Так считали бригадные стратеги, по недоразумению пребывавшие в категории рядового и младшего командного состава.
Удар нацелился в стык между пятьдесят первой и восьмой гвардейской бригадами. Не знаю, как немцы это рассчитывали, куда ударять, но я бы лично (как стратег из младшего комсостава) избрал бы его подальше от восьмой гвардейской. Не те это были ребята, чтобы через них прорываться. Наступлению предшествовал мощнейший удар авиации. Небо было буквально заполнено немецкими самолетами, вновь и вновь роняющими бомбы на этот стык. Наблюдатели за воздухом тихо мучились, подсчитывая число немецких самолетов. Получилось что-то около сотни. Улетали одни, их сменяли другие. Далеко ли тут до Анапы? Вернулся туда, наземные службы подвесили новые бомбы, и уже снова над Колдуном, включает сирену и пикирует. Грохот бомб даже у нас, в нескольких километрах оттуда, вызывал неприятные ощущения, и невольно приходила мысль: «А как выдержал бы это сам?» Мне лично было бы сложно сказать, до сих пор я такого удара авиации по себе не ощущал.
Что творилось на позициях обеих бригад – не знаю, но я лично думал, что такая плотная бомбежка просто смела бы все окопы в нужном месте. Минные поля тоже бомбежкой и обстрелом губятся, а проволочные заграждения сметает начисто. Вслед за авиацией ударила артиллерия, снова перемешивая с землей живых в изуродованных бомбежкой траншеях. А позже начались атаки. Все новые и новые.
Восьмая гвардейская удержалась, загнув фланг. Где немцы прошли через ее ряды – там просто уже не было никого в живых.
Пятьдесят первой пришлось хуже. Вклинение немцев произошло и нарастало.
Второй день ознаменовался столь же мощным ударом. На нашем участке немцы только слегка демонстрировали активность. А там ревело и стонало. Когда через нашу позицию проходил комбат, я вызвался на помощь туда. И был я не один. Нас записали, но в итоге туда не перебросили. Хотя, наверное, подкрепления были. Не одна же пятьдесят первая бригада задержала немцев? Явно не одна, но не знаю, кто ей помогал. За три дня немцы прошли половину расстояния до моря. Собственно, это была всего лишь пара километров. Это называется «прогрызать оборону», буквально зубами вынимая обороняющихся из каждой щели.
Настроение было нехорошее. Прорвутся немцы к морю – и до нас дойдет черед, ибо по нам тогда ударят и сзади, и спереди.
Но так не вышло. А случилось даже неожиданное. Не кончились бомбы и бензин у люфтваффе, не сдали нервы у командующего немцами – на стол лег наш козырь. Десятки и сотни самолетов с красными звездами, которые смели немцев с неба, а потом пришла очередь и немцев на земле. И по ним прошлась бомбежка, а после пяти дней боев, начиная с семнадцатого, попытке сделать «рус буль-буль» пришел настоящий конец.
Бесноватый Адольф своего подарка не получил, хоть я не знаю, ждал ли он его. На большее немцев не хватило. Резервы потребовались им и в других местах. Наступлений немцев больше не было. Начались позиционные бои. Позднее была окончательно взята гора Колдун, но я уже говорил об этом.
Впрочем, и бои местного значения – это тоже не так просто.
Малая земля была невелика, но частей на ней было очень много. Отчего это было так: я думаю, потому, что небольшие организационные структуры вроде бригад проще было перевезти на плацдарм и снабжать там. Возможно, я неправ. Возможно, всех частей, что здесь воевали, я и не знал. Начнем с правого фланга. Мы, 83-я бригада Красникова, бригада Горпищенко, бывшая для Озерейки вторым эшелоном, дальше была стрелковая дивизия – самое большое наше соединение на плацдарме, за ней 8-я гвардейская, те самые бывшие воздушные десантники, после них 51-я бригада, а самая левофланговая 107-я бригада. Может, кто-то еще и был тут, но остальных я не знал. Ребята, ходившие на разгрузку, как-то видели горных стрелков, но мы не знали, сколько их было, и как быстро они закончились. Потери все-таки были большие, и в среднем у нас в ротах было по полсотни «активных штыков», а когда и ниже. Пополнение приходило, но не так быстро, как хотелось. Тылы бригады тоже несли потери, но, наверное, не так густо, как мы. Вот и ответ, почему город еще был у немцев. Не хватало сил.
Поэтому шла малая война, но продвижение было не быстрое, а скорее черепашье. Гранатные бои, работа пулеметов, ротные минометы, противотанковые ружья, снайперы. Снайперов было больше у нас, а эффект – ну когда как. Немецкий снайпер убил у нас замполита бригады Видова, но потери в пехоте от снайперов были, пожалуй, больше у немцев. А с немецкими снайперами мы боролись как могли. Потому как хороший снайпер способен испортить всю жизнь в обороне. И связные не пройдут, и «ботики» не донесут пищу и воду, да и самим тяжело жить будет. Несладко весь день сидеть скрюченным, опасаясь разогнуться и потянуться. Да и за противником наблюдать надо. Перископы и стереотрубы – это для начальства повыше, а наблюдать надо и нам. А как тут глядеть за врагом, если приподнимешься над бруствером – и всё, хана. Ну, вот потому снайпер в обороне – это зло, с которым нужно бороться всем, чем можно. Лучше всего, конечно, свой снайпер, но коли его нет – и мы с усами. Как это было на улице, что шла чуть выше улицы Леваневского. Кажется, она называлась Предкладбищенской, но не просто такой, а с номером. Вообще в городе было целых восемь Предкладбищенских улиц, каждая с номером, пока перед войной городские власти переименовали большинство из них.
Правда, чудом уцелевшие местные сами путались в этих номерных улицах и в новых названиях. Там перед нашей позицией у немцев был довольно крепенький еще дом в два этажа. Нижний – каменный, а верхний в основном деревянный. Внизу у немцев был пулемет, который периодически нам мешал жить. Почему периодически – потому как в нижнем этаже в стенах были большие дырки, когда-то вынесенные снарядами. Поэтому пулемет больше
