вкрадчивые, настойчивые перекаты звука на грани сознания, нельзя засматриваться на багряные сполохи, нельзя вдыхать сладковатый запах, что так дразнит, так щекочет ноздри… Надо держаться на расстоянии, словно за тобой наблюдает мутант, а у тебя мало патронов. Двигаться плавно, перетекая чуть дальше, чуть дальше, не поворачиваться спиной, не выпускать из поля зрения, но и не встречаться взглядами.
Вот и хорошо, вот и разминулись.
Я в задумчивости постояла, держась за ручку входной двери. До рассвета времени полно, спать не хочется, делать нечего… «Кэрри» я еще утром дочитала и, как говорится, много думала. Отнесу-ка обратно Болату, пока свет не выключили, и возьму что-нибудь новенькое.
С потрепанным томиком в руке я поскреблась в соседнюю дверь.
Жена Болата Ольга что-то шила, а маленькая Карагоз ерзала в кроватке.
– Ой, Лен, как хорошо! – обрадовалась Ольга. – У тебя есть пять минут? Я уже все сказки рассказала, а мелочь никак не спит.
Я кивнула и положила книгу на стол.
– Спасибо! Я быстро-быстро! – и Ольга вместе с шитьем исчезла за дверью.
– Колыбельную, – прокряхтела Карагоз, переворачивая подушку.
Вот живут же люди – тихо-мирно, Болат в караулы ходит и электрику чинит, Ольга всю станцию обшивает, старший сын механиком работает, средний в школе еще, но уже понятно – хорошим врачом станет. Впрочем, кто сказал, что мне моя жизнь не нравится? Нормальная жизнь. Хуже могло быть, а вот лучше – вряд ли. Каждому свое, ну правда же. Мозги только в очередной раз прочистить – они ведь, как оружие, постоянного ухода требуют, – и все очень даже хорошо.
И ни-ку-да не деть-ся…
– Тетя Бука, ну колыбельную же? – вяло возмутилась Карагоз, чуть разлепив глаза.
– Ты и так спишь, – усмехнулась я, но присела рядом. Что там Ольга обычно поет? Ага, вот.
В глазах у меня поплыло, я никак не могла вспомнить второй куплет. Колыбельная, мирная, тихая, ласковая, с нежной мелодией, где ты? Память, зачем подводишь, закрываешь мне глаза ледниками гермоворот, затыкаешь уши воем сирены?
Туча на грани сознания тяжко ворочалась, голодно урчала.
– Лена… – с порога выдохнула потрясенная Ольга. – Лена, что ты ей поешь?
Я очнулась и впилась взглядом в Карагоз. Спит… Буркнув что-то невнятное, я выскочила из палатки и помчалась, сама не зная куда. Серо-коричневый истертый гранит ложился под ноги гигантской кладбищенской плитой.
