в порывах восторга перед прекрасным. А силу – в виде стойкости и упорства перед различными трудностями, какими бы они ни были.
Общие эти фразы каждый отец раскрывает, разумеется, по-своему. В силу своих способностей.
Однако Ф. ничего такого не раскрывал перед своим сыном Петей.
Он вообще не затевал с ним разговоров об устройстве жизни, и даже таких слов, как «бодрее, сынок, нужно шагать в будущее», ни разу не произнес. К грустному виду Пети он относился равнодушно.
Потому что он не мог думать одновременно о двух людях сразу – о себе и своем сынишке. Ведь он продолжал непрерывно размышлять о своей персоне.
И даже когда его жена неожиданно тяжело заболела, оставила семью и отправилась жить в деревню, чтобы поправляться на краю леса, его привычки не изменились.
Надо сказать, что к этому времени Ф. завел привычку постоянно рассказывать о себе. Он еще по-прежнему мечтал стать помощником влиятельного человека, а вслух уже говорил об этом как о факте из своей жизни.
Он придумывал такие случаи, которые, на его взгляд, ему очень подходили и выглядели вполне правдоподобными.
Ф. любил придумывать ошеломляющие истории.
«На севере, чтобы вы знали, много разнузданных типов. – рассказывал он, – и нужно быть очень решительным. чтобы отстоять свои честь и достоинство. Одного подлеца звали Веня Купапов. Хам и разгильдяй первой статьи! Грубиян и нахал! Да еще огромный, как дверной проем. И вот однажды он называет меня нехорошим словом, так ему, можно сказать, захотелось. Или он решил меня проверить. Или еще что. В общем, оскорбил меня публично, у всех на глазах, но я и бровью не повел. А только говорю: «Ты случайно не захватил из дому подушку? Чтобы было не больно падать?» И сразу после этого сокрушительно бью его кулаком в челюсть. Он издал странный звук «хэо» и повалился на спину. Падая, сломал искусственную березу в кадушке, опрокинул стол, раздавил стул. И у него лопнули брюки. Смех стоял, как в цирке».
Другой случай был о невыдержанном человеке по фамилии Шукилин: «Это произошло в купе поезда, в тихий, уютный полдень. Мыс попутчиками вели приятную беседу на научную тему – я рассказывал кое-что о геологии, и вдруг появился еще один пассажир и говорит: «Я, представьте себе, Максим Шукилин. Доброго всем пути!» С этой минуты мы поехали вчетвером, как положено. И что же? Сначала этот Шукилин вел себя тихо и даже скромно, а потом увидел мои часы и как закричит: «Отдай их мне, я за них любые деньги заплачу! Вот, смотри, бери сколько хочешь!» И вынул толстую пачку десятирублевых купюр. Паяц! Хотел взять меня на широкий жест, на эффектную сцену! Но я говорю: «Глупостями последний раз занимался в детстве, в возрасте пяти лет, а с тех пор мне этим увлекаться вредно и скучно». И делаю вид, что нас в купе по-прежнему трое. Но Шукилин, как истинный негодяй, хватает меня за рукав и вопит: «Что, деньги мои презираешь? Или, может быть, меня? А ну, отвечай, иначе я с тобой прямо здесь разделаюсь!» Ну, я и ответил – ребром ладони по его бледной шее. От такого моего удара люди обычно падают в обмороке. И Шукилин именно туда, в обморок, и свалился. А когда пришел в себя, откашлялся и говорит: «Извините, я вел себя недостойно, невыдержанно. Прошу простить. И прошу всех пообедать со мной в ресторане – приглашаю по случаю моего раскаяния и глубокого к вам уважения».
Свои истории Ф. рассказывал работникам ремонтной мастерской, потому что работал в ней приемщиком.
Работники были люди пожилые, малоразговорчивые. Но слушали охотно.
Ф. нравилось, что они не задают таких вопросов, на которые он не может ответить. То есть они не стремятся что-либо опровергнуть, поставить под сомнение. Ему это очень подходило.
Он считал, что публика подобралась хорошая. И с каждым месяцем заходил все дальше.
Он был в своих рассказах то известным геологом, то личным помощником могущественной персоны, то боксером-нокаутером.
Однажды он услышал о себе такой отзыв, какой мог ему присниться только во сне. Его назвали значительным. «Вы среди нас самая значительная личность!» – сказал один из работников мастерской, самый пожилой мастер. А зачем ему захотелось произнести эти слова, он не объяснил.
Возможно, он хотел сделать Ф. приятное.
Весь день Ф. ликовал и еще два дня провел в возбужденном состоянии.
Но если бы он мог видеть бесов, которые его окружали, он, может быть, догадался бы, что все не так уж хорошо, а даже очень плохо.
И приготовился бы к расплате за эти свои вспышки восторга. Или сразу погрузился бы в печаль – чтобы бесы его не тронули.
Однако бесы как раз на том и стоят, что они невидимы.
Но знающие люди говорят, что ощутить присутствие дьявола можно, если решительно признать свои ошибки, начать укорять себя, сокрушаться и просить прощения.
То есть нужно искренне раскаиваться.
И тогда, оглянувшись назад, на прожитую жизнь и все случившиеся в ней неприятности, можно легко догадаться, что все неприятности, произошли при участии темных сил. Станет ясно, что дьявол был рядом.
Не стоит и сомневаться, что кающемуся человеку, безусловно, помогут. Сначала эта помощь будет заключаться в том, что человек незримым образом получит разъяснение, почему в его жизни происходит так много неприятностей. Он вдруг догадается, за какой проступок несет наказание.
