наркотиками и вином. Чтобы были терпеливее к боли.
В общем и целом этот самый Хозяин оказался личностью в высшей степени неприятной и даже отвратительной, хотя и вызывала уважение его способность создать на ровном месте такое высокоэффективное и доходное предприятие. За короткое время подмять под себя весь преступный мир Ангора – это надо еще суметь. Нужно быть очень умным, очень хитрым и очень, очень жестоким человеком – чтобы совершить такое эпическое действо.
О жестокости Хозяина в среде преступников ходили легенды. Ему приписывали самое ужасное – от личных и особо изощренных пыток тех, кто вызвал его неудовольствие, до поедания печени убитых врагов. Насчет последнего – чернокожий утверждал, что он сам видел, как Хозяин вспарывал живот человека, отрезал кусок печени еще живой жертвы и на ее глазах съедал этот кусок, глядя на то, как казнимый умирает в страшных мучениях.
Ангус и его ученики легко поверили в рассказ пленника. Во-первых, врать ему не было никакой выгоды: делать злодея из своего командира – для чего? Чтобы возбудить гнев новых хозяев? Глупо. Хозяина следовало убить в любом случае, даже если бы он был совсем даже не злодеем, – для сохранения собственной жизни.
А во-вторых, соврать чернокожий не смог бы даже под страхом смерти – после того, как черный маг заключил его душу в узы черного рабства. Теперь он был предан Ангусу так же, как и Хесс, как и Леван. И так же, как наемник, волей судьбы сумевший выжить в той бойне, что устроили двое убийц из Братства.
Их обоих отпустили, сочинив для них более-менее удобоваримую версию того, как они сумели сохранить свою жизнь, в то время как погиб фактически весь отряд. И теперь они были там, в гостинице, дожидаясь прихода своих новых хозяев. Так что Левану и Ангусу не нужно было лезть по стенам, прыгать по ветвям деревьев или делать подкоп, чтобы попасть в логово врага. Все было задумано гораздо проще и практичней.
Когда вторая луна до половины высунулась из-за горизонта, убийцы, которые укрылись в кустах возле входа в переулок, неспешно пошли вперед, прямо туда, где в нише стояли трое уличных охранников, волей судьбы заступивших на пост охраны именно в этот несчастливый для них час.
Произнести Слово, активирующее амулет иллюзий, – дело нескольких секунд, и через минуту все три охранника лежали на земле с перерезанным от уха до уха горлом, даже не осознав, что их убивают, так быстро все произошло.
Дверь в гостиницу была открыта, и возле нее лежал мертвый ночной охранник. Несколькими минутами ранее он следил за входом изнутри, из помещения – чернокожий снес ему голову своим серпом так же быстро и ловко, как жнец срезает зрелый пшеничный колос. А потом началась массовая резня.
Двое убийц, разойдясь в стороны, чтобы не мешать друг другу, начали методично, размеренно убивать всех, кто мог поднять шум, увидев, как в дом проникли два подозрительных человека, замотанных в ткань с головы до пят. «Тени» шли по нижнему этажу и убивали, убивали, убивали – и едва успевших поднять голову с кровати, и спящих, и тех, кто вдруг решил выйти во двор, чтобы воспользоваться смердящим трактирным нужником. Всех, кто хоть как-то мог помешать выполнению главной задачи – найти и уничтожить Хозяина.
Когда планировали операцию, возникла мысль похитить Хозяина и сделать его одним из людей Ангуса, но в последний момент лекарь отказался от этой идеи. Слишком опасно. Тащить с собой здоровенного мужчину, да еще в то время как стража расследует резню в публичном доме, было бы настоящим, не замутненным логикой чистым идиотизмом. Расследование проведут обязательно, ведь от деятельности Хозяина кормились и стража, и суд, и даже начальник гарнизона, стоявшего в городе для защиты от набегов степняков. Потеря гусыни, несущей золотые яйца, – что может быть болезненнее для властителей этого города? Впрочем, и любого другого.
Девиц, работавших в публичном доме, не убили. Не из человеколюбия и жалости к этим созданиям, волей злой судьбы ставшим игрушками для распутных мужчин, нет. Просто не было никакого смысла их убивать. Публичный дом находился на втором этаже левого крыла здания, комнаты Хозяина – в правом крыле. Девушки уже спали, а те, кто не спали и были со своими «кавалерами», за пределы комнаты не выходили – это запрещалось правилами заведения. Так что, когда перед двумя охранниками, преграждавшими путь к Хозяину, появились две темные фигуры, в этом самом коридоре не было никого из тех, кто мог бы помешать последнему шагу убийц.
Охранники умерли быстро, ужаленные маленькими стрелками, вымазанными ядом паралитического действия, а затем заколотые через глаз узкими стилетами. Стре?лки вынуты из ран на шее и отправлены туда, где и будут храниться до следующего раза, – в специальный стеклянный толстостенный пузырек, сделанный умелым стеклодувом.
Хозяина убили очень тихо – он даже не проснулся, лежа рядом с молоденьким мальчиком и такой же совсем молоденькой девчонкой. Не проснулись и те – измотанные, бледные, искусанные, избитые, они лежали на коврике возле кровати совершенно обнаженные, прижавшиеся друг к другу, похожие на двух щенят, попавших в руки ребенка-изувера.
Хозяина тоже убили ударом стилета в глаз – глубоко вонзив и провернув узкий, покрытый ядом клинок. А затем бросили ему на грудь записку, составленную так, что из нее было ясно: Хозяину отомстил некий купец, которого люди Хозяина обобрали до нитки, разграбив караван и убив жену и детей. Таких случаев было немало, так что вряд ли кто-то удивится мотиву преступления. И уж точно не подумает на двух незаметных парней, поселившихся в гостинице напротив, через базарную площадь.
Уже уходя из борделя, Леван ударил чернокожего в лоб коротким клинком – не до смерти, а только чтобы всем стало понятно: тот сражался, как
