а потом рытьем вместительных нор – и прибавили шагу.
Вот один из них остановился, словно задумавшись, потом неуклюже встал на колени и принялся копать. Только что разрыхленная земля хорошо поддавалась его усилиям. Поэтому меньше чем через минуту зомби упал ничком и вгрызся гнилыми зубами в упругое, живое мясо.
«Монументовец» закричал от неожиданности и рванулся, практически выпрыгнув из свежей могилы, которую он сам для себя выкопал. Удар – и голова зомби лопнула, словно гнилой арбуз, брызнув во все стороны черно-гнойной массой.
Но в следующую секунду толпа зомби подмяла его под себя. Душераздирающий вопль пронесся над зоной. Потом второй. И еще. Понятное дело, это очень больно, когда тебя жрут заживо.
Правда, кричал «монументовец» недолго. Когда дело касается мяса, относительно медлительные зомби становятся очень шустрыми. Большая голодная стая мертвецов способна за считаные секунды сорвать с костей жертвы трепещущее мясо, затолкать себе в гнилые пасти и, чавкая на ходу, заняться следующей жертвой.
Новый крик разнесся над Зоной, но быстро захлебнулся. Волна выброса накатила на толпу зомби, и, похоже, второй «монументовец» умер быстро. То ли Излучение сожгло гортань и легкие, то ли кто-то из живых трупов впился ему в горло.
Харон «видел» всё это – и лишь закапывался глубже. Если у подчиненных есть мозги, они услышат крики наверху и не полезут выяснять, что там происходит, а поступят так же, как их вожак. Ну, а если солдат идиот, то это только его проблемы.
Да, он мог послать мысленный сигнал «всем закопаться как можно глубже!». И, возможно, это спасло бы кого-то. Но Харон знал – те зомби, что при жизни были телекинетиками, и после смерти могут «услышать» беззвучную команду. И быстро, словно по компасу, найти того, кто ее послал.
Не факт, конечно, что в конкретно этой толпе найдется хоть один мертвец-телепат, редкое это явление, почти уникальное. Обычно мутанты такой силы при жизни находят способы не превратиться в ходячий труп после смерти. Но кто знает… Лучше не рисковать. И Харон копал, копал, копал, ввинчиваясь в землю, словно живое сверло. До тех пор, пока крики умирающих не перестали доноситься до его ушей.
Тогда он остановился и принялся дышать. Медленно. Очень медленно. Рыхлая земля плохо пропускает воздух, и если попытаться вдохнуть полной грудью, можно навсегда остаться тут, и могилу копать не придется. Волна выброса проходит быстро, зомби тоже жрут торопливо – в большой стае челюстью не щелкай, иначе будешь глодать голые кости, обгрызенные другими. Но всё равно быстро вылезать на поверхность опасно. Поэтому лучше подождать, медленно погружаясь в состояние полусна, эдакого анабиоза, граничащего со смертью. То существо, в которое превратился Харон, могло многое. В том числе ненадолго умереть, остановив почти все жизненные процессы в организме… «Жизненные ли? И так ли уж я отличаюсь от тех зомби, что пируют наверху?»
Это была последняя мысль Харона перед тем, как его сознание погрузилось в темноту – черную и беспросветную, как ночь после выброса…
Я проснулся от того, что захотел жрать. Прям как барракуда. Целиком бы живую рыбину заглотил и не поморщился.
Но рыбы не было. Были сухпаи в рюкзаке. И Фыф, спящий на полу в обнимку с пустой самогонной бутылкой. По ходу, пока я спал, он вторую уговорил, причем в одну харю. Жесть жесточайшая… Я на край могу рюмку-другую крепкого опрокинуть или бокал красного вина, например. Конечно, если сильно надо, выхлебаю еще, но это уже будет насилие над организмом. Не в кайф вообще. И потом сто процентов хреново будет – голова чугунная, тошнота, разбитость во всем теле. Надо оно мне? Правильно, на фиг не упало.
А вот Фыф может спиртное жрать, пока всё не выжрет. И люди такие есть. Странные. На кой оно надо, если знаешь, что потом загибаться будешь? Как Фыф, например, который один глаз открыл, красный, в алых прожилках. Посмотрел на меня, позеленел, застонал – и пополз в угол. Блевать.
Но не дополз. Вывернуло его на полпути. Надо же, первый раз вижу, что шам не переварил алкоголь. Но, с другой стороны, вылакал он почти два литра самогона, что даже для мутанта с суперспособностями есть самое настоящее чудо. Куда ж в такое тщедушное тельце влезло-то?
В общем, не знаю как влезло, но вылезло знатно. Вонища от фыфовой блевотины в подвале образовалась адская. Схватив снарягу и оружие, я закрыл нос рукавом и ломанулся к выходу.
– Ну надо же, какие мы нежные, – прозвучало сзади.
– Да пошел ты, алкаш, – бросил я через плечо, вытаскивая стопор из колеса платформы. – Сам свои выделения нюхай!
Повинуясь мощному рывку, платформа нехотя отъехала в сторону. Всё-таки где-то в ней встроено нечто типа гидроусилителя, вручную такую махину вряд ли сдвинешь. Впрочем, как бы то ни было, спасибо неведомым механикам-самогонщикам, не иначе стащившим эту платформу со стройки ЧАЭС. Откатилась быстро. После чего я сноровисто выбрался из подвала, отравленного едкими алкогольными миазмами.
Фыф моему совету не последовал. Нюхать свои выделения не стал и выбрался следом за мной на свежий воздух.
На свежий ли?
Я чисто рефлекторно щелкнул предохранителем «Вала». Когда вокруг так явственно пахнет смертью, это никогда не лишнее.
Вся земля подле развалин была усеяна человеческими костями, обглоданными дочиста. И залита кровью, успевшей свернуться в корку гнойно-черного цвета, сплошным ковром покрывшую землю возле нашего схрона.
– О, блин! Не одни мы этой ночью пикник устроили, – сказал Фыф, щурясь своими красными глазами, жутковато выглядящими на распухшей от пьянства роже мутанта.
