– Черт возьми, как прекрасно смотреть бейсбол чудесным летним вечером. Арахис, и шум толпы, и пиво. И мужчины… Ты всех мужчин рассмотрела?
Я запускаю руку в стакан попкорна, а другой незаметно листаю почту – не так незаметно, как мне кажется, потому что Ванесса возмущается:
– Какого черта, Уильям? Можешь ты на секундочку оторваться от телефона? Кого ты там высматриваешь? Своего рыцаря в сияющих доспехах?
Что-то меня выдает – ладно, меня выдает мое лицо, потому что оно всегда меня выдает, – и Ванесса говорит:
– Пожалуйста, скажи – ты ведь не пишешь Шону?
Я отвечаю (честно):
– Нет, не пишу.
Тем временем на поле кто-то из «Маринерс» машет битой, мяч летит к трибунам, толпа встает, приветствуя его; мы тоже встаем, хотя и непонятно почему – мы ведь не следили за игрой; потом мяч приземляется, толпа утихает и садится.
Ванесса, развалившись на пластмассовом сиденье, разглагольствует:
– Не понимаю я, в чем штука. Зачем ты пишешь ему? Хочешь, чтобы он вернулся? Человек, который составил список правил вашего разрыва!
При этих словах какой-то крутой парень поворачивается ко мне и говорит:
– Я не хотел подслушивать, но не сукин ли сын?
– Я и говорю, – Ванесса протягивает ему руку. – Я – Ванесса, а это Уилла. Мы из Нью-Йорка.
Он говорит:
– Я боюсь девушек из Нью-Йорка.
А она отвечает:
– Мы не кусаемся.
Он наклоняется ко мне и заявляет:
– А я был бы не против, чтоб меня покусали.
Я закатываю глаза, смотрю на сумрачное небо и понимаю – мне никогда не стать такой, как Ванесса, потому что она вообще ничего не боится.
Я предлагаю крутому парню поменяться местами, и начинается неловкая возня; наши тела прижимаются друг к другу, хотя мы очень стараемся не прижимать их друг к другу, перемещаясь на соседнее место. Друг крутого парня склоняется ко мне так близко, что я чувствую исходящий от него запах пива, и говорит:
– Привет, я – Билл.
Прежде чем я успеваю ответить, на поле вновь раздается громкий треск.
Толпа вновь встает, на этот раз вопя еще громче, и еще громче, и волна адреналина проносится по двести десятой секции. Я смотрю вверх и вижу белую вспышку света, мяч, летящий прямо на меня. У меня нет с собой перчатки, и я понимаю – это глупо, это настоящий идиотизм – хватать мяч голой, незащищенной рукой, но я все равно его хватаю. Я борюсь с бездействием, борюсь с попытками крутого парня поймать мяч, использовать свой шанс. Я вытягиваю руку и чувствую его – горячий кожаный мяч в моей ладони.
– Охренеть! – визжит Ванесса.
– Это было круто! – кричит крутой парень.
Билл заключает меня в медвежьи объятия, а я, к обоюдному удивлению – поддавшись эйфории момента, – наклоняюсь к нему и целую.
Вся двести десятая секция вопит и показывает на меня пальцами; я отрываюсь от Билла и встаю, чтобы толпа могла увидеть меня, мое лицо на экране в тридцать метров шириной. Счастливое лицо, смелое лицо. Лицо человека, который не сплоховал, когда кто-нибудь другой точно отказался бы. Я машу рукой, и стадион вновь взрывается воплями.
– Извини, что поцеловала, – говорю я Биллу, когда мы садимся на место.
– Да я и не возражал, – отвечает он и смеется.
– Такого больше не повторится.
– Лучше один раз, чем ни одного.
Я киваю и понимаю, что он прав. Лучше один раз, чем ни одного.
Пятнадцать минут спустя боль наконец дает о себе знать. Я смотрю на свою руку и вижу – пальцы раздулись, как хот-доги, а ладонь стала красно- синей.
Я знала, говорю я себе, когда не получается сложить кулак. Из погони за звездами ничего хорошего не выйдет.
Тео встречает меня в пункте неотложной помощи госпиталя Харборвью.
– Свидания в медпунктах – наше хобби, – говорит он.
– Я просила Ванессу не звонить. Могла и без тебя обойтись, – отвечаю я.
На самом деле я не то что просила, я умоляла Ванессу не звонить Тео и вместо этого пойти куда-нибудь выпить с тем красавчиком – так меня достал ее
