проект, и я до смерти хотела хоть немного отдохнуть от всех этих психоэкспертиз, пусть даже в больнице.
– И потом, это не свидание. Если только ты не мазохист, – добавляю я.
– Приму к сведению, – заявляет он, придерживая для меня дверь, хотя она автоматическая и вполне в состоянии сама себя придерживать. – Что касается мазохизма, этим я не страдаю – сама знаешь.
Я знаю. Еще я знаю, что он отлично готовит, всегда приносит домой цветы, укроет одеялом, если заболеешь, и скажет – с большой долей юмора, так что не захочется после его слов покончить жизнь самоубийством, – когда тебе пора почистить зубы. Он не мазохист. Но он не захотел на мне жениться. Так что я стараюсь в свою очередь не заниматься мазохизмом и не считать нашу встречу свиданием. От боли я корчу гримасу, и Тео ее замечает.
– Пошли, я знаю главврача. Тебя пропустят без очереди, – он берет меня за здоровую руку безо всякой задней мысли, не замечая интимности момента, когда наши пальцы переплетаются, и ведет по коридору. Немедленно появляется врач, заключает Тео в объятия, хлопает по спине и говорит:
– Чем тебе помочь, приятель? Я приехал, как только увидел твое сообщение.
Потом смотрит на мои израненные пальцы цвета баклажана.
– Вы в самом деле поймали голой рукой бейсбольный мяч?
– Я, наверное, идиотка. Но я пыталась бороться с бездействием, и ничего у меня не вышло.
– Вышло, – говорит Тео и достает из моей сумочки мяч. – Рука пройдет, а он навсегда останется с тобой. Он будет воспоминанием о вечере, когда ты не испугалась поймать то, что шло к тебе в руки.
Антидепрессант, который дал мне врач, начинает действовать, и я понимаю метафору. Конечно, Тео имеет в виду нечто большее, чем мяч. Я глажу здоровой ладонью его щеку и говорю:
– Ты такой милый.
Хотя мне хочется добавить:
– Ты не захотел взять то, что шло к тебе в руки. Ты не веришь в брак.
Тео шепчет:
– Да ты под кайфом!
Они с доктором хихикают, и я тоже – ну точно, под кайфом. Медсестра накладывает гипсовую повязку, рядом сидит девочка лет шести – щеки мокрые от слез, тощие косички вяло свисают крысиными хвостиками.
– Что случилось, солнышко? – спрашивает Тео. Подбородок малышки дрожит, и за нее отвечает мама:
– Мы миллион раз ей говорили – не надо лазить на книжную полку, чтобы достать пульт. Вот полка и свалилась вместе с ней.
Из глаз девочки тихо катятся слезы.
– Все хорошо, малышка, – говорю я. – Я тоже никого никогда не слушаю.
– Правда? – спрашивает она очень тихо.
– Правда. Ты себе представить не можешь, сколько раз мне нужно говорить одно и то же, чтобы до меня дошло.
Я чувствую, как Тео легонько сжимает мое плечо.
– На моем гипсе будет радуга, – говорит девочка. – Они сказали – нарисуют мне радугу.
– Тогда я тоже хочу радугу. Это так мило – радуга на гипсе! – закрываю глаза, и комната плывет. Вновь открываю их и боюсь смотреть на Тео, хотя знаю – он рядом, он поддерживает меня.
– А ты веришь в лепреконов[21]? И в горшочки с золотом? – спрашивает она.
– Я во все верю.
Еще я верю, что, когда действие антидепрессанта пройдет, я разуверюсь во всем остальном.
Ванесса убеждает меня пойти на свидание с Тео.
– Рискни, – повторяет она, пока мы бродим по Пайк-Плейс-маркет[22], выбирая свежие нектарины.
– Меня это начинает раздражать, – отвечаю я. – Ты заставляешь меня делать только то, что мне не нравится.
– Совершенно верно. И в этом я права. Разве сейчас – худшее время в твоей жизни?
– Поход в горы уж точно был худшим воспоминанием. Но признаю – бейсбол оказался не так уж плох. Если не считать этого, – я машу перед ней рукой в радужном гипсе.
– Хм-м… Но зато мы изменили твой план Вселенной.
– Ну я не особо продвинулась. Не буду же я делать дреды и играть на барабане.
– Неплохая идея, – она записывает в телефон «играть на барабане». – Никто не говорит, что двигаться нужно в этом направлении, но по крайней мере у тебя сложилось представление, какой еще могла бы быть твоя жизнь. Какой она может стать. Ты открываешь новые перспективы.
– С Тео. Ты хочешь, чтобы я открывала новые перспективы с Тео.
– Нет, не с Тео! А может быть, и с Тео. Дело тут не в нем. Дело в том, чтобы позволить себе новые возможности! Хватит бояться неизведанного!
