– Кстати, у нас новый член вип-группы. Мартинес, экипируй человека по варианту «Б», – кивнул в мою сторону командир и спросил: – Как тебя зовут, парень?
– Сергей Романов, – ответил я.
– О’кей, Романов, ты едешь в одной машине с коллегами. У вас будет время пообщаться на интересующую тебя тему, – сообщил Гобер и приказал: – Даю всем сорок минут на сборы, пять минут на посадку в автомобили, и в течение часа мы должны выехать из города!
Бойцы первыми покинули помещение, а мы с моими так называемыми коллегами познакомились и согласовали дальнейшие действия. Вплоть до окончания миссии нам необходимо было держаться вместе.
Меньше чем за полчаса я принял душ, позавтракал и вместе со всеми прибыл в комнату экипировки. Двое молодых ребят – уже известный мне Мартинес и еще один высокий негр – распределяли на широком столе снаряжение под контролем сурового Мореля. Спустя еще полчаса мы покинули базу на двух внедорожниках, под завязку набитых людьми и грузами.
В первой машине – знакомой мне «Тойоте Ленд Крузер» – ехала исключительно охрана. Следом шел схожий «двухсотый», только более ранней модификации; автомобиль был белого цвета, с буквами «UN» на дверях, что намекало на его принадлежность к автопарку Организации Объединенных Наций. Однако я сомневался в наличии на борту сотрудников данной организации.
Впереди сидели те же ребята, что встречали меня в аэропорту, – Морель и лысый бородач, чьего имени я не запомнил. На заднем сиденье с относительным комфортом разместились «випы», в число которых входил и я. Правда, экипировали нас почему-то по-разному. Мне, помимо надетых еще дома туристического типа рубашки, брюк и ботинок, выдали бронежилет-разгрузку без подсумков, бейсболку, очки и компактный рюкзак с предметами первой необходимости. Эксперты же были в одинаковых светлых брюках и синих куртках, под которыми прятались совсем уж легкие гражданские бронежилеты. Почему так – вопрос оставался открытым.
Фил продолжал потеть и тяжело дышать, хотя климат-контроль отлично выполнял свои функции. Предполагая такое, а также то, что буду отсыпаться в пути, я намеренно занял место на другом конце сиденья. Между нами сидел «эпидемиолог» Пит Скиннер.
– Скажите, Пит, – спросил я, как только автомобили вырвались из напряженного города, – что же произошло в лаборатории?
– Я помню вопрос, – окинул меня взглядом эксперт, словно оценивая, можно ли мне доверить информацию, – только, боюсь, не смогу на него ответить. Первые данные мы получим, как только доберемся до места.
Я лишь косвенно представлял, зачем еду. Мне предстояло оценить состояние одного из «маяков», указывающих на активность или пассивность плана «Суховей». «Маяком» являлась обстановка на определенном объекте или местности. Если картина обычная и спокойная, значит, «маяк» пассивен и «Суховей» спит. А если нет…
Именно по причине скудности начальных данных я и продолжил расспросы.
– А предположения как у специалиста у вас имеются? – зашел я с другого конца.
Скиннер повернулся к Филу и, поняв, видимо, что от него как собеседника толку не будет, решил удостоить беседы «этого надоедливого русского».
– Я бы и сам хотел знать, зачем специалиста такого уровня вызвали на обследование нейробиологической лаборатории, – выдал он. – Яйцеголовые занимаются там сканированием мозга посредством запуска в организм животных модифицированного вируса рабиес. Вирус пожирает нейроны, оставляя дорожки, по которым ученые составляют карты. Очевидно, ключевое слово здесь – рабиес.
– Простите, что за рабиес? – решил я получить разъяснение незнакомого слова.
– Ну, рабиес, гидрофобия, – начал объяснять Пит чуть ли не на пальцах. – Это когда собака или енот кусает человека, и тот умирает от поражения нервной системы, если не ввести вакцину.
– Я понял, – ответил я.
И действительно понял. По описанию вирус походил на бешенство – редкое среди людей, но опасное заболевание. Теперь все встало на свои места. Неужели нет более безопасных методов исследования мозга?
В голове начали выстраиваться мрачные логические цепочки: Африка, бешенство, отдаленная лаборатория, опасные эксперименты с вирусами. Я вспомнил массу фильмов и компьютерных игр апокалиптического жанра, где завязка опиралась именно на такие вводные. И эта тема вполне популярна до сих пор. Более того, совсем уж смешные сценарии Конца света, где вирус превращает людей в бездушных зомби, муссировались и в СМИ, и даже в блогах официальных правительственных организаций.
Я уставился в окно, созерцая унылый пейзаж, нищету редких поселений и мелькавшие то и дело остовы различной техники.
Люди и так разобщены. По религиозному, национальному, культурному и миллионам других признаков. Немалую лепту в это дело вносят СМИ, социальные медиа, бессмысленные развлечения типа шопинга, массового кино и компьютерных игр. Курильщики против некурящих, веганы против трупоедов, трезвенники против алкоголиков, геи против десантников. Принцип «разделяй и властвуй», возможно, вышел из-под контроля, если уже даже не племена, а отдельные люди готовы броситься друг на друга из-за различий в привычках. Но к чему же нас готовит идеология зомби-апокалипсиса? Не к тому ли, что, когда цивилизация рухнет, человек станет человеку не волком, а зомби – конкурентом в добыче ресурсов для выживания? А с зомби известно что нужно делать – стрелять в голову.
