– Мадам Версан, это рена Эрна, моя служанка. Ее надо приодеть для поездки в столицу. Не слишком броско, но в то же время изысканно. Примерно на двадцать золотых.
– Зимние вещи тоже? – спросила хозяйка салона.
– Желательно.
– Тогда раскошельтесь на тридцать пять золотых корон, тан.
– Хорошо, – согласился я и, отсчитав монеты, протянул кожаный мешочек Урсуле. – Последняя просьба: после того как вы управитесь, пусть Томас проводит рену Эрну в трактир Увидуса.
– Не беспокойтесь, все сделаем в лучшем виде, – одарила она меня лукавой улыбкой, в ней промелькнул озорной интерес, и я поспешил откланяться.
Как я и ожидал, Эрна появилась в трактире не ранее чем через три часа. Ее глаза возбужденно блестели, и, глядя на нее, можно было сделать вывод, что она вполне счастлива и довольна жизнью. Увидус, заметив очередную девушку, только засмеялся. А Эрна, мимоходом поздоровавшись с хозяином, обрушила на меня свой восторг.
– Вы, милорд, не представляете, что мы выбрали. Урсула такая… Она такая! – Девушка не находила слов и только размахивала руками. – Я вам все покажу! Ирридар, девчонки с ума сойдут от зависти!
– А вот этого не надо, – попытался я предостеречь ее. – Не надо хвастаться, как ты принарядилась, они могут тебя отравить. Или тихо придушат.
– Ой, прям придушат! – отмахнулась она. – Скорее лопнут от зависти.
Я помог ей отнести покупки наверх, в свою комнату.
А после ужина началась примерка. Я валялся на кровати, а Эрна, оставшись в корсете и белых панталонах до колен, без стеснения прикладывала к себе платья и любовалась собой в зеркало. Покончив с платьями, обрадованно прочирикала: «Это еще не все», распотрошила коробку и, скинув с себя все до нитки, стала надевать шелковые чулки. Я зажмурился, не зная, как себя вести. Не открывая глаз, попросил:
– Эрна, оденься, пожалуйста, ты же в комнате не одна.
– А я что делаю? – ответила она с искренним удивлением.
Я осторожно открыл один глаз. Девушка стояла ко мне спиной. Вернее, попкой, потому что мой глаз зацепился именно за эту часть ее тела. На узкой талии был тонкий поясок, к которому крепились черные чулки со стрелками. Это была вся ее одежда. Она повернулась ко мне и, сияя, спросила:
– Как вам, милорд?
Снова зажмурившись, чтобы не смотреть на темный треугольник внизу живота, прохрипел:
– По-моему, достойно.
– Я вам еще трусики не показывала, – почти пропела она. – И вы не представляете, последняя новинка лигирийской моды: шапочки на грудь. Это что- то!
– Да-да, все замечательно, – согласился я, по-прежнему не открывая глаза. Я не трус, сказал я сам себе, но я боюсь!
– Вот, смотрите! – проворковала она.
Я взглянул и заморгал. Ко мне передом, к зеркалу задом стояла Эрна в черных чулках на черном поясе. В черных трусиках, которые трусами назвать язык не поворачивается. И в черном кружевном бюстгальтере. В общем, полный комплект женского оружия массового поражения. Это был залп ракет «Сатана» по американскому побережью. От меня остались одни головешки.
– Шиза, спасай! Я к тебе, – прошептали мои губы, и я провалился в спасительный сон.
Очнулся я в саду у княгини Новоросской. Почему-то в джинсах «Ранглер» и кроссовках, на теле венгерский батник, в руках большая красная роза. Я стоял у подножия мраморной лестницы, а Шиза в легком коротком платье на бретельках стояла наверху и смеялась.
– Ну что, воин, слаб ты против женской красоты! Взял и сбежал! Не стыдно?
Я поднялся наверх, окинул молоденькую княгиню быстрым взглядом и неожиданно для самого себя прижал ее к груди. Посмотрел в глаза девушки и утонул в их безбрежной синеве.
– Нет, не стыдно. – И, найдя ее послушные мягкие губы, впился в них страстным поцелуем.
Мне было сладко и томительно. В груди разгорался огонь, готовый пожрать не только меня, но и Шизу. Она отвечала мне с не меньшей страстью. Мне казалось, что после нас останутся одни только угольки, и, отбросив все сомнения, я подхватил ее на руки и вошел во дворец, по-другому ее жилище не назовешь. Поднялся по широкой лестнице на второй этаж, прошел длинным коридором с множеством дверей прямо, как будто знал, куда идти, и оказался в большой спальне.
Это была ночь полного сумасшествия, с ума сходил не только я, но и Шиза. У меня было такое впечатление, что она отдавала мне все свои не растраченные за тысячелетия сна желание и нежность, буйство взорвавшихся чувств и огненную лаву страсти. Она постоянно менялась. То была как медленно текущая река, то мгновенно превращалась в сильнейший ураган и затихала тихим ветерком, чтобы через секунду смениться огненным шаром, накрывающим нас. Ночь пролетела как одно мгновение.
